– Все мужчины любят тихих, – рокочуще согласился Нории, – поэтому у нас многие остаются неженатыми до конца дней своих. Одно дело – брачный полет, другое – жить вместе.
– И ты не собираешься брать жену? – удивился Седрик.
– У меня полсотни нани-шар, друг, – ответил Нории с улыбкой, и искорка сердито затрещала, заполыхала в ароматном табаке, – нежных, как пух, так зачем мне приводить в дом колючку?
Мужчины захохотали, и огненная искорка беззвучно смеялась вместе с ними.
Дальше была Тафия. Самый большой на Туре город, бело-лазурный, как все драконьи города, заполненный народом. Несла мимо белых стен свои воды широкая река Неру, и порт ее был полон огромных кораблей, торговцев и моряков. Стоял посреди Города-на-реке величественный дворец Владыки, а неподалеку, на холме, возвышался старейший университет в мире.
Ани видела мгновения из жизни далекого предка, вспыхивающие перед ней картинками и обрывками разговоров, но нигде не задерживалась, не останавливалась – река времени несла ее обратно, к ответу на заданный вопрос.
Седрик провел в Тафии год после поездки по Пескам, проживая в роскошном доме недалеко от дворца Владыки. Был он и там принят, как дорогой гость, и Владыка Теонии с супругой, невероятно красивой Огни, и с их детьми – подростками на несколько лет младше самого Седрика – часто приглашали его разделить с ними обед или ужин. Прилетали навестить друга Нории с Энтери, и славные у них были пирушки – да и он то и дело наведывался в Истаил. Писал отцу подробные отчеты о том, что да как здесь устроено, и не без ревности признавал, что Пески и богаче, чем Рудлог, и люди здесь живут лучше, и маги сильнее, и даже чудо-университет, собирающий под своими сводами научных людей со всей Туры, вряд ли получится повторить в Иоаннесбурге. Видно было, что драконы понимают свою силу и именно поэтому так радушны – кто решит ссориться с богатым и крепким соседом?
Прощался королевский сын с драконьей страной нехотя. Но за Милокардерами ждала наследника престола его страна и его отец, и нужно было возвращаться обратно.
Увозил он с собой не только знания о Песках и богатые дары. Накануне отъезда последний раз обедал Седрик у Владыки Тафии и с замиранием сердца смотрел на прекрасную Инити – младшую сестру Огни. Потому что ему, молодому, яростному, непривычно тепло делалось от ее улыбок и лукавых зеленых глаз.
Сын Красного бога за два года в Песках сполна вкусил горячей любви свободолюбивых и гордых дракониц. Наблюдал он и брачные полеты – от гортанного рева поддавшихся инстинкту драконов ему самому хотелось обернуться и полететь вместе с ними, вслед за ускользающими крылатыми девами. Но одной он готов был простить и свободу, и высокомерие, ибо хотел видеть ее своею женой в своей стране. Седрик писал отцу просьбы посвататься к Инити, объясняя это государственной необходимостью: будет крепче союз между двумя странами, будет сильнее и сам Рудлог. Никто из туринских правителей не имел ещё в супругах дочь Белого и Синей, и кто, как не он, Седрик, достоин и достаточно силен, чтобы стать первым?
Оставила искорка предка, потянуло ее сквозь мутную пелену времен – и снова выбросило в родном дворце. Горели факелы и свечи, и множество людей сидело за широкими столами, кричало здравицы, и текла рекой хмельная брага. То король Рудлога, Вельгин-Иоанн, встречал сына своего, Седрика, наконец-то вернувшегося домой. Пьян был король и радостен, а в глазах молодого наследника стыла трезвая тоска, и холод шел от него, выбивая облачка пара из ртов близсидящих людей. Схватил он золотую чашу с вином, выпил и заскрипел зубами, сминая драгоценный металл – и потекло расплавленное золото меж его пальцев.
– Значит, не хорош я им! – рявкнул он, наконец, – Отказали! Чем же я не хорош? Разве не честь для любой женщины стать моей женой?
– Отказали, да в утешение богатые дары прислали, – сурово отрезал король, хлопнув сына по плечу. – Дольше живут они, чем мы, для них что ты, что Инити – дети еще. Ей двадцать пять, по нашему – перестарок, а у них до тридцати пяти женщина не рожает, лунные дни не наступают – на кой тебе жена, что десять лет наследника не принесет да на пять лет старше? И будешь ты уже стариком, а она все ещё молодой да юной.
– Люба она мне, – мрачно проговорил Седрик. – Никого не хочу кроме нее.
– Ой, ой, – захохотал король. – Знаю, сын, я тоже кроме матери твоей видеть никого не мог, как увидел ее, решил – моя будет. Но у них свой обычай, у нас – свой – не в обиду они отказали, а по уму. А жениться тебе надо, да. Присмотрел я тебе жену…