Ани выпрямилась, потерла рукой грудь – там, где разнылось сердце, и выдохнула. Она не оставит попытки помочь сестре, но у Поли еще есть Демьян. Сильный, любящий ее муж. И он обещал сделать все, чтобы вернуть Пол.
Ангелина снова склонилась над цветами, закусив губу, вздохнула, пытаясь принять непривычное чувство смирения, и некоторое время молча, отчаянно рвала сорняки. Была еще Каролишка, которую она не могла оторвать от себя, были теплые вечера с родными, была страна, служить и властвовать которой ее учили… Пядь за пядью освобождалась земля от мелких вьюнков, крепко цеплявшихся корнями и не желающих уходить. И пядь за пядью очищала принцесса разум и шептала себе, убеждала себя, не замечая, как то хмурится, то улыбается недоверчиво, изумленно, счастливо, словно не веря, что все это говорит она, что все происходит с ней:
– Все решается, все…
И когда она закончила, в душе воцарился мир. А, может, она просто оцепенела и оглохла от волнения?
Старшая Рудлог, отряхнув исколотые ладони, в том же состоянии совершенной отстраненности пошла в купальню и там отдалась в руки служанок и массажисток, и долго плавала потом в своем бассейне, любуясь на яркие пятна занавесок, растекающиеся в воде подрагивающей палитрой. Вернулась в покои, мельком бросив взгляд на разложенный на кровати свадебный наряд, на ларцы с драгоценностями, и села писать письма. Василине. Каролинке. Министру иностранных дел. Валентине и ёё матери. Герцогу Лукасу Дармонширу. Марине. Алинке. Отцу.
И рука ее на этот раз была тверда.
День перевалил за половину, когда она позвала Сурезу с сестрой, встала перед зеркалом в спальне и приказала:
– Делайте, что нужно.
И через некоторое время забурлил дворец, оживая от быстро передающейся из уст в уста новости. Служанки вызвали на помощь целую толпу женщин, которые быстро и тихо разожгли тонкие ароматические палочки с ровным и успокаивающим мятным запахом. Застелили спальню яркими синими и белыми полотнами, занавесили ими же окна – началось таинство, и тонкий шелк колыхался от ветерка, и казалось, что вокруг – теплое и ласковое море.
По ткани на пол рассыпали зерна, морскую соль и пахнущие сладостью, солнцем и пылью сушеные фрукты. Принесли тонкие струнные инструменты, и четыре девушки уселись по углам – и полилась по покоям восточная мелодия, успокаивающая душу. И песня – бесконечная, радостная, с пожеланиями долгой и счастливой жизни, плодовитости и покровительства Богини.
А остальные, боясь сказать хоть слово, чтобы госпожа, не дай боги, не передумала, подождали, пока снимет она одежду, и начали покрывать ее тело и лицо тонким узором из золотистой пасты, красить ладони и ступни. Ани молчала – и только иногда по телу пробегала нервная дрожь, и тогда принцесса начинала размеренно вдыхать и выдыхать свежий мятный воздух. Были бы здесь сестры – Вася с ее мягкостью, Марина с острым язычком, смешливая Поля, сосредоточенная Алинка, Каролина, которая тут же принялась бы ее рисовать, – и не было бы так страшно. Остро накатили одиночество и тоска – что же она делает здесь, среди чужих людей? Куда же она без родных? Как?
Захотелось бежать – но она осталась на месте, захотелось плакать – но она вздернула подбородок и сильнее сжала зубы.
Решила – иди до конца.
По покоям вдруг прошла теплая медвяная волна радости – и заскрипели плиты пола, выпуская из стыков цветы и травы, заполыхали магические светильники, и взметнулись лазурные занавески, впуская порыв теплого разноцветного ветра, – он принес с собой тысячи цветочных лепестков, осыпал ими принцессу, огладил крепкими руками, сладким поцелуем коснулся губ, пощекотал затылок, разметал волосы.
Она изумленно посмотрела на все это безобразие и тряхнула головой, пытаясь сбросить застрявшие в волосах лепестки. Нории сообщили?
Служанки, уже не таясь, улыбались. С нанесением орнамента закончили, и Суреза выскользнула за дверь – и вернулась через некоторое время с блюдом, полным горячих медовых лепешек. За ней шла девушка, осторожно несущая прозрачный сосуд со странным розоватым напитком.
– Это традиционные невестины сладости. Чтобы были силы на ночь, госпожа, – с робкой улыбкой сказала Суреза, протягивая ей лепешку и наполненный кубок. – И динара. Пейте, сафаиита. Его делают из лепестков роз, фруктов и семи трав. И пьют его один день в жизни, перед свадьбой. Он обостряет чувства и показывает богине правду. Пейте, шеен-шари.
«Силы на ночь?»
Опять стало страшно и жарко, и губы пересохли – женщины захлопали, засмеялись, подбадривая, – и Ангелина одним махом осушила кубок, пошатнулась. Ее поддержали – напиток был сладко-кислый, травяной, без алкоголя, но в голове пронесся ураганом, и обострились чувства и запахи, и начало отступать страшнейшее напряжение.