«Избалуешь ее», – смеется мама. Сама ещё совсем девчонка, чуть старше Алинки.
«И пусть. Кто ее ещё побалует?»
Им, маленьким, не объяснили, куда внезапно пропал отец из дворца и почему они больше его не видели. Василина была совсем малявкой и не реагировала так, как Ани – а для старшей принцессы рухнул привычный и безопасный мир. И именно тогда закончилось для нее детство, и началась жизнь Ангелины-наследницы.
Уже потом, когда Ангелине исполнилось 12, мама прямо и спокойно рассказала, что случилось у нее с первым мужем. Но старшая Рудлог уже умела держать лицо и отреагировала так же спокойно. Только сны из детства на некоторое время возобновились, да подушка по утрам отчего-то оказывалась мокрой.
Принцесса уже далеко от места, где видела отца – а в глазах соленая дымка, и Ани скользит пальцами по неровной черной вязи проклятия и считает шаги. Ноги будто схвачены страшнейшей судорогой и вплавлены в гору, и непонятно, как у нее получается переставлять их. До места, где начинается вязь, совсем немного. Двадцать шагов? Тридцать? Целая вечность.
Из осколков-зеркал, покрытых черными трещинами, начинает сочиться кровь – и стены полыхают от огненных капель, скатывающихся по сплетению света, как слезы. Ангелина уже не смотрит туда – склонила голову и идет вперед, и кажется, что ещё шаг – и она упадет, и будет отнесена рекой времени назад, в самое начало.
Но она дошла. Не могла не дойти.
Наконец перед ней последнее треснувшее зеркало. Мутное – ничего не разглядеть, но именно от него идут побеги тьмы, прошивая все последующие оконца на огненном древе ее рода.
И принцесса прикладывает к нему руку – и снова рассыпается роем жгучих искр, впитывающихся в стекло времени.
Огненная искорка вылетела из камина, поднялась в воздух в старом замке Рудлог, слилась с трепещущей свечой на столе. Не было здесь ещё ни пышного убранства, ни знакомой облицовки стен – все серое, монументальное, закрытое гобеленами, и только узкие окна позволили догадаться, что это Малый салатовый зал в центре нынешнего дворца, бывший ранее королевскими покоями.
В комнате при свете свечей разговаривали двое мужчин, очень похожих друг на друга. Отец и сын. Оба с льняными длинными волосами, с очень светлыми глазами, широкие в плечах, невысокие. Лица резкие – упрямые подбородки, фамильные скулы, поджатые губы, и голоса громкие, рокочущие, агрессивные, хотя разговор мирный. И одеты они похоже: темные вышитые туники с длинными рукавами, широкие штаны, вправленные в сапоги, теплые плащи. За окном холодно, и в замке, видимо, тоже.
– Полетишь в драконью страну, – говорил старший, – с посольством. Мы их ласково встречали, сейчас они нас зовут, на спинах своих понесут вас. На государство наше сверху смотри да карту черти: пригодится. Прилетишь в Лонкару – себя показывай хорошо, вокруг гляди да запоминай, как что устроено, с Владыками общайся, как с равными, норов свой держи в узде. Пески – страна богатая, многими чудесами полна, нам нужна как добрый сосед.
– Воля твоя, батюшка, но я бы пригодился вам и здесь, – отвечал второй. – На Севере неспокойно, окорот нужен.
– Ты славный воин, Седрик, да и у меня рука пока сильна, – усмехнулся первый, – меч удержит. Пробудешь там год, может, два – сколько понадобится, чтобы объехать все города Владык и понять их уклад. А потом пойдешь в их Университет – давно хочу наш сделать таким же славным, как у драконов, вот и разузнаешь для меня как что там устроено.
Искорка в свече на искусно сделанном столе из черного дерева беспокойно шевельнулась, свеча вспыхнула, осветив два лица. Юное ещё – нет, наверное, и шестнадцати лет, – Седрика-Иоанна Рудлога. И тяжелое, заматеревшее лицо отца его, Вельгина.
– За тобой пущу корабли по океану, пройдут по реке Неру и будут ждать сколько нужно в Тафийском порту, на них и вернешься, когда увидишь все, что нужно. Это оговорено.
– Да, отец, – Седрик едва заметно склонил голову в знак покорности, хотя лицо его было мрачным и сердитым.
– С тобой полетит широкое посольство, бери также гвардию свою – негоже королевскому сыну без свиты. Довольно они пили твою кровь, теперь запечатлены, и в чужой стране прикроют, если понадобится. До конца жизни не будет вернее у тебя людей.
И опять Седрик склонил голову.
– Да, отец.
Взметнулось пламя костра – то во дворе огромного дворца в Лонкарре жарили мясо, встречая высоких гостей. Полетели искры – и среди них одна, живая, маленькая. Высоко взлетела, все видно с небес, все слышно.