— Жалкие оправдания! — вскричала я, заслужив любопытные взгляды проходящих мимо слуг.
— Меньше эмоций, Агата! — зашипела Селиция и повела меня в сторону, — я все вам расскажу. Но не здесь. И не сейчас.
— Нет. — непреклонно заявила я. — Сейчас. В ином случая я собираюсь эмоционально возмущаться, эмоционально и очень громко!
Селиция колебалась, но не долго. Видимо, ей было важнее, чтобы я замолчала, чем решить какой-то там важный государственный вопрос.
Мы зашли в первые попавшиеся гостевые покои, и Селиция устало погрузилась в кресло. Она долго собиралась с мыслями, а я терпеливо ждала начала её рассказа.
— Теперь ты понимаешь, почему именно ты вошла в число избранниц?
— Из-за того, что я ваша внучка? Потому мне дали шанс на отборе?
— Этот отбор был ради тебя. Были созданы все подходящие условия, чтобы принц в тебя влюбился.
— А если бы нет?
— Мы с Георгом рискнули и не прогадали. Понимаешь, мы давно загорелись этой мыслью, как сплочение двух наших родов, особенно, Георг, и он почти смог довести эту идею до самого конца.
— Что ж, у короля получалось играть с нитями судеб, как коту с клубком. А я? Меня с матерью отправили в дальний городок, чтобы только я выросла непохожей на столичных барышень и заинтересовала этим принца?
— Нет! Конечно, нет! — возмутилась Селиция. — Разве я могла отказаться от своей семьи ради такой ничтожной цели?
— Так в чем же дело? — голос задрожал от напряжения.
— В твоей матери. Она совершила государственную измену!
Селиция несколько секунд любовалась моим ошеломлением, а потом продолжила:
— Это было предательство. Дария вступила в заговор с изменниками, от которых сейчас, к счастью, не осталось и воспоминания. Втянула в это твоего отца, но потом весь их план пошел крахом, я не буду вдаваться в подробности… Но она была приговорена к лишению рода, титула, всех связей и ссылке. А я… так разбита, уничтожена… Дария была моей единственной и горячо любимой дочерью. Когда я узнала, что у меня родилась внучка, я хотела её забрать во дворец, воспитать истинной леди, а потом вдруг поняла, что могу совершить ту же ошибку, что и с Дарией… Вырастить еще одну предательницу, ведь, получается, я не умею воспитывать. И какое право я имела забирать ребенка у матери. Я просто испугалась, Агата… А потом боялась сознаться тебе потому, что не знала, как ты к этому отнесешься, а твое хорошее расположение я потерять никак не могла. Прошу, прости…
Я никогда не видела Селицию такой растерянной и жалкой, я ощущала ту вымораживающую боль и раскаяние, исходившее от бабушки… Но все то, что я услышала о маме, просто не укладывалось в голове. Мне так стало себя жалко…
Я, разрыдавшись, бросилась на грудь Селиции, единственного на данный момент родного человека, которому я верила больше, чем самой себе.
Глава 11. Королевская кровь
Я готовилась ко сну, когда ко мне пожаловал гость.
— Надеюсь, ты еще не спишь? — с улыбкой спросил Генри, войдя в мою комнату.
В руках он принес шикарный букет алых роз, и мои покои сразу начали наполнятся дурманящим ароматом цветов.
— Генри! Какая красота! — Я с восхищением приняла букет и поцеловала принца в щеку. — Спасибо, так приятно…
— Прости, не мог никак вырваться сегодня, не знал, что у королей настолько забитый график.
— Ну у меня тоже не все так просто, как ты думаешь. Селиция целый вечер пыталась научить меня организовывать вечера. Представляешь, надо учитывать все взаимоотношения семей аристократов, чтобы не посадить рядом каких-нибудь кровных врагов и тем самым не нанести им тяжелейшее оскорбление!
Генри хмыкнул и иронично взглянул на мои возмущения.
— Совсем забыл спросить, что такого произошло, что ты буквально выдернула Селицию с совета?
Но у меня уже был готов ответ на этот вопрос.
— Я просто побывала в местной библиотеке и была поражена хаосом, творящимся там. Вы хоть знаете, что такое читать и беречь книги? Конечно, я пошла все высказывать Селиции.
— Ого, — удивился Генри, — куда тебя занесло. А я и забыл, что у нас библиотека есть.
— Образованный король, ничего не скажешь.
— Ну книги в той библиотеке важности особой не представляют, все ценные экземпляры в хранилище или в личных коллекциях. Дворцовая библиотека раньше была общедоступной для всех желающих, там проводили встречи ученые, писатели, обычные люди с полученным разрешением, конечно, искали информацию, читали. Наша библиотека была самым масштабным и богатым собранием рукописей, но потом её закрыли от посторонних, и по сей день она без надобности.
— Но ты же ею займешься, верно? — настороженно спросила я. — Нужно привести её в порядок.
— Я не вижу в этом смысла, — лениво отозвался принц, — пусть пока остается так, как есть, потом, может, переделаю зал под более выгодное назначение. Еще один бальный зал, к примеру.
Я осуждающе покачала головой, но ничего по этому поводу не сказала. Вместо этого спросила:
— Ты волнуешься о свадьбе? Два дня осталось всего.
— Всего? Целых два дня осталось до тех пор, как ты станешь моей женой, будешь мне полностью принадлежать. Мне только остается считать минуты, моя милая королева. — Генри ласково дотронулся до моей руки.
Я порозовела от смущения, по телу разлилось приятное тепло, а на душе так хорошо стало, так уютно. Но я не могла не заметить:
— Буду тебе полностью принадлежать? Какие-то замашки эгоистичного тирана, тебе не кажется?
— Ну уж какой есть, — засмеялся Генри.
На следующее утро меня самым бесцеремонным образом выдернули из сна. Мадам Жулье зашла в комнату, громко захлопнув дверь.
— Ваше Величество, просыпаемся, встаем и идем приводить себя в человеческий вид!
Думаю, Жулье чувствовала злорадство, наблюдая за тем, как я безнадёжно зеваю и сонно хлопаю ресницами.
Мои покои наполнились десятками свадебных платьев с пышными юбками и витиеватыми узорами, сотканными из тонкого кружева. Белоснежный шелк придавал атмосфере предсвадебное волнение, а еще чувство чего-то волшебного, словно трепетное предчувствие сказки, обретающей реальность.
Началась примерка.
На самом деле мне понравилось большинство платьев, они все были прекрасны, шикарны и удивительны по-своему, как отдельные произведения искусства. Я приходила в немой восторг от каждой ткани, замечая, как меня преображают белые, жемчужные оттенки платьев. Но мадам Жулье каждый раз придирчиво разглядывало меня и категорически заявляла, что в таком платье она меня не выпустит даже за порог комнаты. И каждый раз я тяжело вздыхала и покорно позволяла себя облачить в следующее по счету.
Но настало и его очередь. Это платье затмевало все.
Оно было не чисто белого цвета, даже больше к серому или пепельному. Без вычурных и сложных кружевных плетений и узоров, не очень пышное, оно ограничивалось двумя юбками, не считая корсета. Свободные длинные рукава и подол платья мягко струились к полу. Оно село, как влитое, словно было создано для меня одной, оно оттеняло меня, придавая лицу благородство, фигуре утонченность, позе элегантность, подчеркивая цвет глаз и бледность кожи.
Словом, если бы мадам Жулье забраковала платье, я бы его принялась защищать зубами и когтями, но она тоже удовлетворенно кивнула, чем несказанно меня порадовала.
Потом мне начали подбирать фату, с ней проще не оказалось.
— Она настолько плотная, что я не увижу, куда идти, — пробурчала я, примеривая очередную.
— Там идти по прямой, препятствий нет, так что, Ваше Величество, не переживайте. — заметила Жулье.
— А принца мне наощупь искать? А если я его со священником перепутаю?
— Постарайтесь не перепутать.
За фатой следовало подобрать пояс и украшения, букет цветов… Мысли под занудный голос мадам Жулье медленно утекали в другое русло, прочь от реальности.