Но вот мгновение прошло, и прорицатель поднял голову. Серсея все стояла и смотрела, и мужчина, будто не стесняясь своей частичной обнаженности, сделал несколько шагов, оказываясь незначительно, а все же ближе к девушке. Серсея втянула немного больше воздуха, чем ей требовалось, но не смогла сделать шаг назад. Спроси ее ― она бы не ответила, что заставляло ее стоять на месте, но она не покидала балкон, хотя ей и было холодно, и вот-вот зашла бы Камила, но она просто стояла и смотрела на мужчину, которому, очевидно, была обязана жизнью.
И какая-то часть ее разума, отдаленная от всего, шептала о том, что их настоящее общее нечто с Нострадамусом только начинается. Возможно, путь Серсеи только начинался.
«Вынужденное одиночество» ― мелькнула мысль, и тут на плечо Серсеи легла теплая женская рука. Она вздрогнула и развернулась. Камила смотрела на принцессу, показательно не опуская глаза, хотя точно знала, кого там увидел.
― Ваша Светлость, вы замерзнете, ― сказала Камила. Серсея слабо кивнула, и снова посмотрела вниз. Нострадамус оттолкнулся от перил и коротко поклонился, стремительно исчезая в комнате.
Поняв, что мужчина ушел, Камила обняла Серсею за плечи и завела в комнату.
— Так и будете наблюдать за ним исподтишка? ― спросила фрейлина с улыбкой, усаживая принцессу на кровать и накидывая на нее одеяло.
— Что ты сказала? ― растерянно переспросила Серсея, отводя взгляд от балкона.
— Я о прорицателе. А ведь… Вы ему тоже нравитесь. Я знаю, я видела.
— Что поделаешь… Таковы законы двора, ― бездумно пожала плечами принцесса, а в голове у нее мелькнула странная мысль: «Я нравлюсь Нострадамусу?» Девушка искренне не понимала, о чем говорит Камила, и кажется ее мозг отказывался это понимать.
Но ночная встреча, пусть и такая своеобразная, не принесла успокоения. Напротив ― она возбудила воспоминания о том, что судьба, по словам Нострадамуса, готовит принцессе супруга, и снова приняла это обдумывать, медленно перебирая все возможные варианты. Она усмехнулась, когда в голове мелькнула мысль: «Надеюсь, что встреча с Монморанси не была судьбоносной». В итоге она все-таки заснула, когда за окном уже забрезжил рассвет.
Утром, скудно позавтракав в одиночестве, Серсея сразу же, ничуть немедля, направилась в комнату Нострадамуса. Камила, даже если и была недовольна этим обстоятельством, даже словом не обмолвилась, лишь недовольно кривила губы.
В полумраке Серсея шагала по извилистым коридорам замка, двигаясь к хорошо знакомым всем во дворце покоям. Добравшись до заветных дверей, она глубоко вдохнула, медленно повернула ручку и вошла.
Мужчина стоял рядом со своим рабочим столом. Он растирал в ступке какие-то травы. Шиповник и листья малины, принюхавшись, немедленно поправила она сама себя.
— Нострадамус. Доброе утро. Надеюсь, я вам не помешала, ― быстро и четко проговорила Серсея, закрывая дверь, будто давай понять, что даже если у мужчины и были какие-то дела, их стоило отложить ради нее.
— Ни в коем разе, прошу вас, ― сказал Нострадамус, откладывая ступку, и вытирая руки полотенцем. Серсея окинула комнату быстрым взглядом, отмечая, что еще одна дверь очевидно вела в спальню мужчину. В его рабочей комнате пахло травами, было прохладно, и Серсею невольно успокаивал запах шиповника и малины.
Прорицатель терпеливо ждал, пока девушка сообщит ему цель своего визита. Серсея прошла по комнате, рассматривая содержимое полок, взяла какую-то колбочку с запахами апельсинов, и втянула приятный запах. Крутя ее в пальцах, она, не смотря на Нострадамуса, начала говорить:
— Вы увидели будущее моего брата. Но я никогда не спрашивала вас о моем собственном. Вы можете еще раз увидеть, что ждёт меня?
Она с громким стуком поставила колбочку обратно на полку и повернула голову, ожидая ответа. Нострадамус стоял, слегка склонив голову, как и должен был стоять, когда рядом был член королевской семьи.
— Вашу жизнь я всегда видел очень четко. Она проста, в ней нет опасности, и если над королевой или королем иногда подвешивается топор смерти, то вы всегда находитесь в безопасности. Единственно, что я могу сказать совершенно точно именно сейчас ― вы проживите долгую жизнь, и никогда не будете лишены ни любви, но роскоши, ни почестей.
Серсея усмехнулась. Она подошла к Нострадамусу, и он заметил, как безупречно она выглядит: волосы были убраны в косы и уложены на затылке, а голубое платье с белой накидкой на плечах, она выглядела как никогда прекрасно. И если бы не недовольно сверкающие глаза, Нострадамус мог бы назвать ее самой красивой женщиной на планете. Хотя нет, даже с этим недовольством на лице ― мог.
Серсея была прекрасна.
Но после его слов, ее губы дрогнули в презрительной, злой усмешке. Она подошла ближе, и несмотря на то, что ей пришлось слегка запрокинуть голову, чтобы смотреть ему в глаза, в ней все еще было какое-то превосходство.
— Но вчера вы мне солгали. Ваше предсказание…
— Всего лишь часть правды.
Она кружила вокруг него, медленно, плавно, шурша подолом синего платья, и негромко ступая каблуками по коврам, будто кобра, окружающая зайчика. Нострадамус не мог уследить за ней, и ее следующий вопрос раздался, когда Серсея зашла ему за спину:
— А какова полная картина моего будущего? Что вы видели, когда отец спросил вас? Очевидно, это что-то, что нельзя произнести при всем дворе.
— Вы хотите это знать?
Серсея не дрогнула ни на секунду.
— Иначе я бы не спросила.
Мужчина молчал какое-то время, будто решаясь на что-то. Серсея остановилась перед ним.
— Вы потеряете невинность не по собственному желанию.
Дыхание сперло, Серсея глубоко вдохнула, и хотя значение слов до нее уже дошло, она понадеялась, что ошиблась.
— Что это значит? ― хрипло спросила она.
— Вас изнасилуют.
Рука взметнулась раньше, чем Серсея смогла остановить себя или как-то обдумать сказанное, раньше, чем она сама поняла, что вообще происходит; она видела, как ее собственная рука взметнулась в воздухе и опустилась на щеку прорицателя. Голова Нострадамуса слегка склонилась в сторону, и на бледной коже мужчины явно загорелся отпечаток ее ладони. Серсея смотрела на него, расширившимися от удивления глазами, а потом сделала шаг назад, и прижала руку к себе, будто сдерживая себя от нового удара, или ожидая, что вот-вот ударят ее саму, хотя именно Серсею, в отличие от того же Франциска, даже ласково никогда не шлепали.
— Когда? ― спросила она холодным, срывающимся от страха голоса, и теперь в ее глазах было настоящее безумие, как у загнанной в ловушке лани.
Нострадамус поднял на нее взгляд, но вместо ожидаемого раздражения или даже злости за пощёчину, она увидела там только усталость. Усталость, легкое сожаление, и еще что-то, о чем она не могла подозревать и что не могла увидеть.
— Я не знаю, ― ответил мужчина, и этот ответ распалил было потухший огонек злости. Серсея резко вытянула руки вдоль тела, вскинула голову, смотря своими яркими зелеными глазами в карие глаза Нострадамуса, и зашипела, точно настоящая кобра, королевская кобра:
— Так узнайте! Вы не можете просто так об этом сказать, и делать вид, будто это ничего не значит.
Не дожидаясь ответа, она быстро выскочила из комнаты, даже не удостоив Нострадамуса прощальным взглядом. Мужчина тяжело вздохнул и сел на кровать. Он хотел помочь Серсеи, искренне хотел, но, к сожалению, не могу увидеть больше того, чего сказал. А то, что он видел помимо изнасилования, тоже вряд ли бы пришлось по королевской кобре по вкусу.
========== семь. как будто ничего и не было. ==========
Если честно, после случившегося, Серсея планировала как можно дольше оставаться вдали от Нострадамуса.
Во-первых, её ужасно напугало его пророчество. Какой девушке будет приятно узнать о том, что она будет изнасилована, причём, кажется, в скором времени, и неизвестно, как это можно предотвратить. Эта мысль довела её до истерики, и она целый день была не в себе, даже нормально не сумев позавтракать. Девушка, как испуганная лань, металась по комнате, отсылала и шипела на служанок, как настоящая кобра, и даже Камила не могла утихомирить испуганную принцессу.