У пса тоже. Видимо, даже находясь в бешенстве, собака поняла, как с ней собираются поступить, и видимо рассудила, что хуже себе она уже не сделает. И бросилась на принцессу, которая от страха окаменела, даже не сумев двинуться.
Нострадамус тогда спас её ― как спасал много раз за всю жизнь. Вырос будто из-под земли, и собака вцепилась ему в руку, которой он прикрыл живот. Серсея видела, как исказилось его лицо болью, однако прорицатель смог воткнуть свой охотничий нож в горло бешенному зверю. Несмотря на то, что боль, вероятно, была ужасной, и Серсея помнила, как мужчина потом почти две недели находился в лихорадке ― они с Екатериной выхаживали его тогда, хозяйничая в кабинете; наверное, поэтому там Серсея ощущала себя так уверенно, как нигде, кроме своих покоев ― прорицатель нашёл в себе силы развернуться, предусмотрительно спрятав раненую руку в рукавах меховой накидки, опустился перед ней на колени и, внимательно заглядывая глаза, спросил, как она.
Серсея всё равно увидела, что собака прокусила руку почти до кости, помнила, как кровь заливала одежду Нострадамуса, и помнила, что тогда он казался ей настоящим принцем. Больше, чем её брат Франциск, её младшие братья, даже больше, чем отец когда-либо ― ведь он спас её.
Странно, Серсея почти забыла об этом. Как же люди забывают всё то хорошее, что с ними происходит.
Но тут Нострадамуса не было. И Серсея не была тринадцатилетней девочкой ― что было либо хуже, либо лучше, ведь в этот раз она не впадала в ступор. И её противник был не бешеным зверем, от которого хоть как-то, но можно отбиться, а сильным мужчиной. Бешеным мужчиной.
Он подлетел к ней и с силой швырнул на стол. Практически сразу она почувствовала удар в поясницу. Удар такой силы, что он выбил воздух из легких. Паника сдавила горло, и она начала задыхаться. Серсея отчаянно искала в голове хоть какой-то выход, но не находила ни одной мало-мальски стоящей идеи.
― Ты хоть понимаешь, дрянь, как тебе повезло? ― спросил он, нанося удары ногами и руками. Принцесса ощутила, как правую руку обожгло сильной болью, когда на неё опустилась нога в сапоге, но на фоне всего прочего это было почти незаметно. ― Мой господин такой прекрасный человек, он так умён и образован! ― кричал он, брызжа слюной. Удивительно, как ещё никто не прибежал. ― А ты, проклятая шлюха Медичи, позволяешь так себе с ним вести, позволяешь оскорблять его.
Серсея посмотрела в сторону, то ли не желая смотреть в лицо своего истязателя, то ли желая найти хоть какой-то предмет, который мог ей помочь. Такой нашёлся только один ― совсем маленький кинжал для вскрытия писем, затерявшийся среди стопки бумаг. У неё была всего одна попытка. Она не чувствовала боли, но ей было страшно.
Страшно так, как ещё никогда до этого дня. Смерть в буквальном смысле ходила на расстоянии нескольких шагов от неё, и никто не сможет ей помешать, если только кто-то не найдет её в ближайшие несколько часов. На милосердие этих людей она не рассчитывала, помощь могла прийти только от человека под маской Барсука, но мог ли он помешать этому насилию? Насилию, которое хотел совершить тот, для которого её похитили?
― Я убью Вас, ― прохрипела Серсея, сплёвывая кровь на стол. ― Клянусь, я убью Вас.
― Мерзкая тварь, ― оскалился мужчина и ударил Серсею по лицу. Она ошарашенно всхлипнула, не ожидав, что он снова решится бить принцессу, но уже в следующую секунду и вторую щёку обожгло ударом. Голова принцессы мотнулась в сторону, и когда насильник взялся за её колени, собираясь раздвинуть принцессе ноги и овладеть столь желанной игрушкой, она вновь начала вырываться, словно удары выбили из неё проснувшееся было самообладание.
— Вы потеряете невинность не по собственному желанию.
— Что это значит?
— Вас изнасилуют.
Тигр занёс руку для удара, желая усмирить её. Серсея глубоко вдохнула, ожидая нового увечья, собирая силы для того, чтобы снова драться так, как никогда в жизни. Её не изнасилуют, Серсея не сдастся просто так. Она расцарапает этого ублюдка так, что он имя своё забудет. Она собрала все успевшие накопиться силы и завертелась в его руках − лихорадочно, бездумно, словно билась в предсмертной агонии. Она брыкалась и кусалась, лягалась и ворочалась, ощущая, как горячими ручьями текут по лицу слёзы.
Но произошло нечто другое. Мелькнула тень, и рука ублюдка опустилась рядом с ней ― брызгая кровью, отрубленная конечность с громким отвратительным хлюпом упала рядом. Серсея вскрикнула, а Тигр кричал, выплёвывая ругательства, и его рука сжала левую руку принцессу с невероятной силой. Серсея вскрикнула. Кем бы не был человек, нанёсший удар ― он не остановился. Серсея увидела, как меч разрывает плоть несостоявшегося насильника.
― Серсея… Ваша светлость, всё хорошо, ― сказал мужчина. ― Теперь всё хорошо.
Серсея заморгала, не сразу понимая, кто перед ней, а потом внезапно всхлипнула. Сказать что-то ей казалось просто невозможным, она испугалась слишком сильно ― руки тряслись, глаза так и остались огромными и почти беспрерывно открытыми, а лицо было таким бледным, что покойник показался бы румяным.
― Нос…тра…мус ― хрипло и прерывисто выдавила она. Прорицатель оттёр меч от крови о труп мужчины, засунул его в ножны и одним движением сгрёб Серсею со стола, беря на руки. Принцесса глубоко вдохнула, а потом внезапно обвила шею прорицателя дрожащими руками, сжала, будто от этого зависела её жизнь, и, не обращая внимания на режущую боль в запястьях, тихо зарыдала.
Нострадамус так и стоял, держа принцессу на руках, стискивая её в объятьях, ожидая, пока она проснётся. Вошедшего в комнату Франциска он взглядом попросил выйти, и дофин послушался, приказывая стражам не вмешиваться. Прорицатель не знал, как объяснил Франциск это Генриху, да и это уже было неважно ― значение имело только плачущая в его руках принцесса, обнимающая его так, будто от этого зависела её жизнь.
========== девять. но вы должны мне позволить ==========
Комментарий к девять. но вы должны мне позволить
Её дыхание постепенно выравнивалось, мышцы расслаблялись, но Нострадамус знал, что девушка не спит. Он вынес её на улицу, чтобы она глубоко вздохнула, ощутив долгожданную свободу, и немного успокоилась на прохладе. Мужчина принёс её к уже знакомому раскидистому дереву. Девушка же едва шевелилась и дрожала от ледяного ветра, но её лишь уложили у мощного дубового ствола.
Лихорадочно оглядываясь то в одну сторону, то в другую, Серсея видела королевские лилии на одежде людей, — их было больше десяти — тёмные силуэты похитителей между деревьев и белоснежную лошадь Франциска, перерезающего горло одному из людей недалеко от кареты. Эти картинки ещё не до конца доходили до сознания принцессы, поэтому она смотрела на всё это спокойно, отстранённо и невдумчиво, будто наблюдала скучный спектакль.
― Сделайте хоть что-нибудь! ― рявкнул над ней голос, сильно напоминающий голос отца. Но Серсея могла ― и, скорее всего, так и было ― ошибаться. Поэтому она собрала все оставшиеся силы и дёрнулась в сторону.
― Тише, Ваше Величество, ― строго сказал Нострадамус, будто говорил не с королём, а с обычным мужчиной. ― Она напугана, лучше не шуметь.
― С ней всё в порядке? ― спросил другой голос, мягкий и успокаивающий.
«Франциск» ― подумала Серсея, но, опять-таки, она не была в этом уверенна. Реален был только Нострадамус, только в него и ему принцесса верила.
― Возможно, ― аккуратно сказал Нострадамус, поворачивая голову Серсеи то в одну, то в другую сторону. ― Тут нельзя провести полный осмотр, его я не смогу провести. В замке будет лучше.
― А если ей нужна помощь прямо сейчас?! ― снова зарычал отец. Какое-то время все молчали, однако же после Генрих хрипло произнёс: ― А что, если… в доме будет лучше?
― Нет, ― сипло простонала Серсея. ― Нет, прошу.
― Серсея, дочка, всё хорошо, ― король оказался на коленях рядом с ней и попытался прикоснуться к её плечу, но Серсея дёрнулась в сторону. ― Это папа. Нострадамус?
― На кухне можно, ― говорит прорицатель, а потом, судя по всему, обращается к ней. ― Госпожа, это будет быстрый, безболезненный осмотр. Но Вы должны мне позволить.