Миллисента понимала, что сестра права. Пусть даже муж решил, что они теперь чужие, шанс на примирение еще остается, и его нельзя упускать.
– Я вернусь на Мардивино и попробую все уладить. Ведь он вряд ли приедет сюда ко мне.
– Еще бы! Королям не положено сваливаться как снег на голову!
Если бы он захотел, то мог сделать даже это, подумала Милли. Она почувствовала, как сердце сжалось, словно в ледяных тисках. Нужно срочно выяснить, что ожидает ее – ведь от неизвестности становится только хуже.
За ту неделю, что юная королева провела в Англии, муж ни разу не позвонил и не написал ни строчки. Миллисента раздражалась по любому поводу. В таком состоянии лететь обратно спецрейсом мардивинской авиакомпании, видеть вокруг себя вездесущих папарацци было невыносимо. Хотелось спрятаться ото всех, и от газетчиков в первую очередь. К тому же нужно тщательно продумать гардероб, ведь даже платье свободного покроя на ней могло стать основанием для сплетни, будто она беременна.
Милли позвонила во дворец, но ни муж, ни Алессо не ответили. Последнего удалось застать только на мобильном.
– А где Джанферро? – осторожно поинтересовалась девушка.
– Он открывает новую больницу.
– Понятно… Я хотела бы вернуться домой. – Она поймала себя на том, что уже не называет Англию своим домом – раньше такое открытие стало бы еще одним плюсом семейной жизни, но сейчас оно отдавало горечью поражения. – Вы можете организовать для меня спецрейс, Алессо?
– Конечно, Ваше Величество.
– Да, и еще. Передайте королю, что я звонила и завтра вечером буду дома.
– Разумеется, Ваше Величество.
Пока горничная укладывала ее вещи, обе сестры отправились в конюшню посмотреть на новорожденного жеребенка.
– Ты скучаешь по Англии? – неожиданно спросила Лулу на обратном пути.
Поля посвежели после дождя, солнце вышло из-за облаков и ярко светило, отражаясь в каждой капле на траве. Милли закрыла глаза и глубоко вдохнула влажный воздух, пытаясь мысленно вернуться в детство и одновременно чувствуя, как все изменилось, включая ее саму.
– Иногда, – ответила она.
– И по нашей английской погоде? – лукаво подмигнула сестра.
– Только не по ней.
– Тогда по чему же?
– Мне не хватает свободы. Да, свободы сделать что-то, не заглянув предварительно в ежедневник. Возможности гулять одной и знать, что за тобой не следует по пятам телохранитель в пуленепробиваемом жилете. Но королевская жизнь сложна, и я знала, на что иду, когда давала согласие Джанферро.
Частный самолет приземлился в аэропорту Соладжоя на следующий день. Милли выглядывала из окна, надеясь, что Джанферро придет встречать. Но ни его, ни даже Алессо не было видно, лишь пара министров приветствовали прибывшую королеву. Конечно, она не ожидала пышной церемонии, но рассчитывала хотя бы на небольшой знак внимания. Неужели ей хотят дать почувствовать перемену положения?
Всю обратную дорогу тревога лишь нарастала, и приезд во дворец не принес радостных новостей. Короля не было на месте, и он даже не оставил записки.
Милли сбросила туфли и оглядела свои пустые комнаты. На столах нет цветов, жалюзи опущены, словно здесь больше никто не живет. Подняв их, Милли впустила в спальню солнечный свет.
– Известно ли, когда король вернется, Флавия? – спросила она горничную.
– Нет, Ваше Величество.
Звонок на мобильный также мало что дал. Трубку, как обычно, снял Алессо.
– Хорошо долетели, Ваше Величество? – спросил он.
– Да, спасибо, – торопливо ответила Миллисента. – Где вы находитесь?
– В Солорока – сегодня, как вы помните, годовщина открытия галереи Хуана Лопеса.
– Джанферро с вами?
– К сожалению, нет. Он повез на морскую прогулку испанскую делегацию.
– А во сколько ожидается его возвращение? – спросила Милли, нахмурившись.
Последовала короткая пауза.
– После должен быть прием, который вряд ли окончится до полуночи. Король велел передать, что может вернуться поздно и вам не стоит его ждать.
Она хотела задать еще множество вопросов, но не рискнула. Алессо было известно не хуже, чем самой королеве, что Джанферро может покинуть любой прием в то время, когда сам пожелает. И если после недельного отсутствия жены он не стремится поскорее увидеть ее, на то должны быть свои причины.
Значит, король давал понять своей юной супруге, что их короткий брак распался. Но она не собиралась покорно принимать удар судьбы.
Милли взглянула на себя в зеркало. Хмурое выражение лица сменилось яростной решимостью, которая отражалась и в блеске глаз, и в вызывающе вздернутом подбородке. Она знала ахиллесову пяту мужа – его непоколебимое чувство долга. Что бы он ни испытывал к своей супруге, официально брак не будет расторгнут. Милли как раз это и было нужно, но не только ради соблюдения приличий. Любовь к мужу пылала в ее сердце с новой силой, и нельзя было позволить одной глупой ошибке разрушить их счастье.