— Ой, восемь так рано…
— Ты щастья хошь?
— Хочу, мамочка, конечно хочу, пойду!
— Тебе б только родить разок ему, уж он растает… четверых, вишь, взял, что ж от своего что ль откажется? Всё, соберись и спи! А то встанешь опухшая, страшная, кому нужна бушь? Никому.
Оксана попрощалась с мамочкой во второй раз за вечер, вставила в уши беруши, на глаза надела маску, легла на спину (если спать на боку — появятся морщины), укрылась одеялом, расправила на нём складки и почти мгновенно уснула.
Нина Ивановна была экстрасенсом, а раньше её называли просто «бабка», подразумевая то же самое, но иначе выражаясь.
Дорогу к «бабке» Оксана знала хорошо, уже далеко не в первый раз ходила, но в этот волновалась особенно. Иван вернулся! Теперь, главное, не упустить.
У Нины Ивановны всё было знакомо: затхлый воздух, драная кошка, вечно спящая на подоконнике, в кухоньке что-то готовили, и Оксана поморщилась. Она уже давно не ела половину привычных для других блюд.
— Здравствуйте, — тихо произнесла Оксана, с благоговением глядя на свою благодеятельницу-экстрасенса.
— Окса-а-ана, — хрипло и важно провыла «бабка».
Сеансы всегда проходили одинаково. Нина Ивановна брала Оксану за руку, закрывала глаза и начинала раскачиваться из стороны в сторону. Сообщала пару-тройку фактов, брала пять тысяч рублей, и они прощались. В общем-то Нине Ивановне было едва ли шестьдесят лет, и она была скорее женщиной, а не бабушкой, но слишком уж колоритной. С сединой, платочком, в цветастом халате. Лицо Нины Ивановны было испещрено морщинами, а губы всё время шевелились, будто она что-то жевала.
Это нагнетало атмосферу и добавляло ярких красок образу.
— Я вот к вам по делу… — Оксана огляделась по сторонам, точно их мог кто-то подслушать, и села на привычное место подле Нины Ивановны. — Иван вернулся домой, — она шептала от волнения.
— Вижу-вижу… — просипела «бабка».
— И на этот раз надолго!
— Надолго-надо-олго! — «бабка» стала раскачиваться из стороны в сторону, держа ладошку Оксаны, которую трясло мелкой волнительной дрожью.
— Только вот будем ли мы вместе?
— Вижу… вижу я… ежели за месяц не управишься — потеряешь! — голос стал таким высоким, что Оксане показалось, что стёкла задрожали. Она зажмурилась и всхлипнула, по щекам побежали крупные слёзы.
— Спасибо, спасибо, — зашептала она, беспрестанно всхлипывая.
Месяц. У неё есть месяц, чтобы всё исправить.
— А… забудет ли он жену? — быстро зашептала Оксана, будто её спасительница Нина Ивановна могла прямо сейчас раствориться в воздухе.
— Забудет… — уверенно ответила Нина Ивановна, но ощущение, что будет говорить дальше — не пропало. — Уже! Забыл. Его сердце открыто.
— Открыто, — на лице Оксаны появилась радостная улыбка, а слёзы стали собираться в уголках губ. — Открыто!
Глава 10. Клятвы Милагрос Эспосито ДиКарло
— Это кошмар, — вытирая слёзы из уголка глаз выдавила из себя я. — Сколько надежд на яркую развязку, и всё псу под хвост. За неожиданные повороты!
Иван поднял свой бокал сидра и мы чокнулись.
Была прочитана уже треть книг, и раскрылась одна из интересных интриг, от которой мы оба захохотали.
Читали мы с Иваном примерно в одном темпе, отставал то один, то другой, но в конце концов рано или поздно встречались. Иногда книги откладывали и обсуждали события, иногда доливали в бокалы ещё сидра.
Я никогда не читала вот так с кем-то и уж точно никогда не пила за книгой сидр, но это было чертовски интересно.
Иван оказался неприхотливым в литературе, я это уважала. Он мог дать оценку лёгкому детективному романчику или обсудить серьёзное произведение, но не морщил нос и не рассуждал о графоманстве и бульварной литературе, как большинство моих «умных знакомых».
— Вы по образованию филолог, должно быть? — спросил он, а я покачала головой.
— Я не окончила институт. По образованию я — никто, — моя улыбка была вялой и кислой, приставать ко мне никто не стал, и мы продолжили читать.
Так случалось несколько раз. Мы начинали какой-то пустяковый диалог, он обрывался, и безо всякой неловкости все жили дальше. Я радовалась этому удивительному свойству нашего тандема так, точно ожидала подвоха.
Вот-вот, в любой момент сама судьба бы заявилась в кабинетик и сказала:
— Лизонька, уж не думали ли вы, что этот дар небес будет с вами вечность? Прощайтесь-прощайтесь, пора работать.