— Да, — я кивнула, а через секунду Оксана засобиралась, потому что для себя, меня и моей помощницы нужно было искать наряды.
— Ой! — она застыла в дверях. — А можно тебя попросить?
— Конечно, Оксана, — не хотелось брать на себя ещё какие-то дела, в конце концов, сегодня по плану был почти абсолютно свободный день, а тут такое.
— А давайте я поеду с детьми, а вы с Иваном Анатольевичем? Просто он едет с этими… банкирами этими… Просудовыми. Просидовыми…
— Прокудиновыми, — подсказала я.
— Да-а, да. И вот как бы я не хочу… А мы сделаем вид, что я решила с детьми поехать, и мы поменяемся. Я без тебя не хочу с этой Жанной говорить, она настырная! И она про что-то спросит, а я не буду знать, что сказать! — Королева делала ударения на слова, ломая стройную речь, превращая её в поток нервных мыслей. Даже руки заламывала, чтобы показать, как сильно я ей нужна.
— Вам придётся ехать в машине с детьми, собаками и горничной, — предостерегла я Оксану, но она замотала головой.
— Ничего, ничего! Лучше так… Ага… А мы обе же в машинку никак не войдём, да?
— Ну мы можем отправить к Ивану Анатольевичу Дашу, — я кивнула на замершую в углу горничную Дашу, о которой шла речь. Та помотала головой.
— Не бойся, Даша, — успокоила её Оксана. — Ну что ты, Лиза. Ну и шуточки у тебя! Всё, до встречи! Наряды принесут через часочек девочки.
Оксана вышла, а Даша отмерла. Всё это время бедолажка стояла, вжавшись в стеночку, как на расстрел.
— Да ладно тебе, чего трясёшься? — спросила я Дашу.
— Я так её боюсь…
— Почему? Оксана — само очарование…
— Она такая… красивая. Как робот! — Даша, зачарованная, смотрела на закрывшуюся дверь. — Лиза, а правда, что на пикнике звёзды будут выступать?
— А мне почём знать? Иди-ка проверь, что там с завтраком! И не болтай на кухне лишнего про поездку!
Даша была жуткой сплетницей, с неё бы сталось всем растрепать, что я еду вместо Оксаны в машине с «господами».
Вообще почти весь дом жил в блаженной атмосфере «королевства», что и пугало, и забавляло. Повара называли кухаркой, охранников — стражей. Соблюдался странный этикет, который королева повыхватывала из исторических романов и фильмов, поглощаемых ею с ужасающим рвением.
Романы были весьма дешёвыми пародиями на «Анжелику» и читались быстро, потому Оксана себя считала большим книгочеем и хвасталась «библиотекой». Однако пару лет назад я была вынуждена открыть милой королеве глаза, что хвастаться всем этим совсем не стоит. И та начала размазывать действительность по ушам желающих, выдавая романы «Арлекина» за серьёзную литературу.
— Ой, я тут читала, — говорила она. — Одну историческую книгу… Столько впечатлений.
— Какую? — спрашивал собеседник.
— Интересную, — отвечала Оксана и с важным видом кивала. — Про гугенотов!
Мы с ней выучили слова: гугеноты, конфедераты, протестантство, революция, кардинал, инфанта, дофин и гражданская позиция. Иногда с перебоями, но миксы этих слов давали почти осмысленные фразы. К тому же, когда не знала, что сказать, Королева просто делала вид, что её зовут, извинялась и отчаливала.
Она была прекрасна в этом… что ни говори.
— Все едем на пикник! Соберите Артура и Джека! — объявила я, входя в детскую гостиную.
Ванесса подняла на меня большие умные глаза, вздохнула и вернулась к своему сериалу, который шёл по телевизору. Русскому сериалу. На русском. Ванесса даже не понимала, о чём речь.
— Пусть Даша соберёт, — ответила, не поднимая головы, Мика.
— Это что за разговоры? — я окинула всех четверых монарших детей взглядом, в котором они не узрели ничего хорошего, и молча кивнула на псов.
Артур, огромный чёрный двортерьер, взятый в приюте в честь какой-то благотворительной ерунды, выдуманной Оксаной, и по совместительству мой лучший друг, поднял голову и посмотрел на своего собрата Джека. Джек был совершенным дурачком, вечно воровал чужие вещи и был самым невоспитынным псом на планете. Породистый, но не поддающийся дрессировке ши-тсу. У него были самые косые глаза, какие мне когда-либо доводилось видеть, в которых не было и проблеска ума.
Дети обречённо взвыли и встали со своих мест. За пятнадцать месяцев, что я провела в этой семье и с этими детьми, они поняли, что не стоит со мной спорить. Но что удивительно, слушались без жалоб и не роптали на какую-то там несправедливость.
Первое время Мика, как самая старшая, считала, что слушать меня ни к чему и кто я вообще такая, чтобы указывать. Прошло. Всё прошло, стоило хитрой Лизе пустить в ход не только строгие взгляды, но и искреннюю любовь.