— Не хочу, — ответил мальчик, ибо речь шла о следовавшем ему наказании.
— Так, — губы аббата побелели, — вы отказываетесь повиноваться?
— Да.
— Прошу вас, выслушайте меня хорошенько. — Аббат сжал лежавшую на столе руку ребенка. — Если вы не покоритесь, я предпишу вам образ жизни, который смирит ваше упрямство. Не забывайте, что розги в замке есть. Не захотите повиноваться — поберегитесь. Вот вам мой совет.
— Теперь ваша очередь выслушать меня, господин аббат, — произнес Эктор. — Во-первых, больше никогда не сжимайте мне руку, я могу потерять терпение это сносить. Далее. Вам следует знать, что я дворянин и потому ничего не боюсь. И стало быть, для меня не существует того образа жизни, о котором вы тут только что говорили. Кажется, вы упомянули о розгах? Мой отец никогда к ним не прибегал, и вам не советую, по крайней мере, в отношении меня, господин аббат.
— Очень красочная речь, — отвечал аббат, — но вы можете в ней раскаяться. Для начала вы останетесь в этой комнате до вечера.
— До вечера?
— До завтра, если угодно.
С этими словами аббат подошел к двери и, переступив порог, взялся за ключ.
Эктор лишь встал и посмотрел вокруг.
Аббат же, показывая на замок, обратился к Эктору:
— Не кажется ли вам этот замок достаточно крепким?
— Не кажется ли вам это окно достаточно широким? — спросил в свою очередь Эктор.
И прежде чем аббат сообразил, что делать, Эктор растворил окно и бросился через него вниз. Окно располагалось на высоте двадцать пять — тридцать футов над землей. Но когда аббат подбежал к окну, он увидел вместо распростертого на земле тела живого Эктора, любезно с ним раскланивающегося.
Под окном была рыхлая земля огорода. Следует, однако, учесть, что Эктор умел прыгать с проворством молодой серны.
Эктор обо всем рассказал Кок-Эрону. Солдат обнял его, затем оседлал пару лошадей, взял ружья и уехал с юношей на охоту, где они пробыли три дня.
Аббат тоже рассказал о случившемся, но уже мадам де Версийяк. Сия набожная женщина взяла небо в свидетели подобного проступка и поклялась наказать своего невыносимого племянника. Они решили определить Эктора в священники, в связи с чем аббат предпринял шаги для устранения влияния Кок-Эрона на воспитание строптивого юноши. Теперь Эктор видел на своем столе молитвенник и богословские книги, к которым не прикасался. Каждый день между ним и тетушкой происходил один и тот же разговор из шести слов, по три с каждой стороны: «Ты будешь священником» и «Я буду военным».
Тем временем настоящий воспитатель по имени Кок-Эрон самым серьезным образом вопрошал себя, не настало ли время его молодому ученику выйти в свет. Разумеется, сделать это можно было, по разумению воспитателя, только став военным. Но пока он думал, произошел случай, повлиявший на всю жизнь Эктора.
Подстрекаемый мадам де Версийяк, аббат Эрнандес упорно стремился провести в жизнь свой план духовного воспитания её племянника. Эктору волей-неволей приходилось как-то приспосабливаться к создавшемуся положению. И хотя о розгах никто не упоминал, Кок-Эрон все же уговорил Эктора не наносить решающего удара прежде подходящего часа. Поэтому Эктору приходилось, скрепя сердце, слушать аббата.
Однажды, когда аббат привязался к нему с трудным богословским вопросом, Эктор, выйдя из терпения, схватил книгу, лежавшую перед ним и содержавшую каверзный для него предмет разговора, и вышвырнул её в окно. После чего решительно заявил аббату, что то же он проделает и с остальными книгами, буде он окажется таким же надоедливым.
— Это было бы весьма назидательно, — философски заметил его наставник.
— Что ж, если вам угодно видеть такое развлечение, я вам сейчас же предоставлю такую возможность.
И подбежав к полкам с книгами аббата, он с веселым видом сбросил с одной из них для начала все её содержимое.
— Ну, как вам это нравится? — вскричал он.
Тут аббат встал, подошел к полкам и внимательно взглянул на них, как бы оценивая результаты деятельности Эктора.
— Прекрасно, друг мой, — произнес он, — вы маленький негодяй, вас следует наказать, и я это сейчас проделаю.
И взяв Эктора за ухо одной рукой, улыбаясь, он сделал ему щелчок по носу другой.
Эктор побледнел, глаза его сверкнули. Он было шагнул, но затем вскрикнул и упал без сознания.
Он пришел в себя от ощущения влаги на лице: это аббат подошел к нему со стаканом воды в руках.
— Вы первый, кто так поступил со мной, — дрожа от гнева, произнес он. — Я этого не забуду!
Аббат пожал плечами. Эктор вскочил и вылетел из комнаты.
ГЛАВА 5. ДОБРЫЙ ОТШЕЛЬНИК
Эктор ничего не сообщил Кок-Эрону о случившемся, хотя такое не было в его правилах. Он угрюмо молчал и выжидал.
Так прошло недели две. Привычка бывать одному в горах, среди зверей, приучила его к скрытности. А томительное выжидание скрашивалось наслаждением, получаемым от внутренней беседы с самим собой, расцвеченной полетом крылатой фантазии. Но, несмотря на молодость, Эктор уже умел укрощать страсти, как он укрощал молодого коня.