— Во-первых, дорогой граф, все возможно, а чаще всего то, что кажется самым невозможным. В данном деле, как сказал бы прокурор, это вероятно… И даже, если бы мне захотелось позлословить по отношению к нашим начальникам, я бы добавил, что это неминуемо.
— Вы меня поражаете! — вскричал граф, глядя герцогу в лицо. — Вы говорите такое после того, как герцог Орлеанский принял командование. Неужели вы, мсье де Рипарфон, можете так говорить?
— Да, могу, — был ответ.
— Что же, — продолжил граф, — вот уже около двух месяцев, как вы оставили двор, а за такое время может случиться многое. Не кончилась ли ваша дружба с герцогом Орлеанским?
— Ни в коем случае.
— И, кажется, не слышно, чтобы его светлость сдал начальство над армией?
— Не слышно.
— Но раз он главнокомандующий, стало быть, он-то и отдает приказы?
— Разумеется.
— Тогда герцогу Орлеанскому следует приписать все эти очевидные ошибки и всю ответственность за глупости, которые совершает наша армия и которые она, похоже, будет делать и впредь!
— Вовсе нет.
Граф остановился, как вкопанный, и уставился на Рипарфона. С его губ готово было сорваться возражение, но герцог, положив руку на его плечо, предупредил неизбежную реакцию.
— Ваше суждение абсолютно логично, — сказал он.
— Вы с ним согласны?
— Конечно, но оно не отражает истины.
— А, тут есть ещё и «но»?
— Лучше скажите мне, в каком деле его не бывает.
— Что ж, посмотрим, в чем заключается это «но».
Но едва де Рипарфон собрался ответить, как на дороге, по которой шагали собеседники, показалось несколько всадников. Впереди ехали два военачальника в расшитых мундирах.
Ничто не выглядело столь контрастным, как эти люди, похоже, равные по праву, если не по чину.
Один из них, очень маленький и живой, постоянно вертелся, обращаясь к своему спутнику, слушавшему его со снисходительной улыбкой. Коротышка же постоянно то поднимался на стременах, то опускался, как бы стараясь выглядеть выше. Но это ему плохо удавалось: слишком уж мал был его рост, так что его голова едва была видна из-за ушей огромной лошади, на которой он сидел. Самое заметное, что было в его особе, сводилось к шляпе с белыми перьями, украшавшей голову, и двух тяжелых сапогах с большими шпорами, болтавшимися на его маленьких ножках.
Второй — высокий, хорошо сложенный, имевший величественный вид, — отличался таким умным и благородным лицом, что его чрезмерное безобразие было почти не заметно. Это был человек, который обвораживал прежде, чем начинал говорить, и которому стоило только открыть рот, как он уже увлекал своей речью остальных. Он изображал, будто очень внимательно слушает, что говорит собеседник, и постоянно наклонял голову в знак согласия.
При появлении этих всадников в лагере раздалась барабанная дробь, и солдаты взяли на караул, на что оба приветствовали их кивками.
— Вот видите, — говорил коротышка, — мы хорошо закрепились в траншеях и будем в них оставаться. Его светлость полагает, что принц Евгений перейдет Луару, но я в это не верю. А вы?
— Я верю всему, что вы говорите.
Коротышка поклонился с восхищенным видом.
— Вам следует лишь отдавать приказы, — говорил высокий, — а нам — лишь исполнять их. Не каждый раз имеешь счастье подчиняться военачальнику, подобному вам. То, что вы сделаете, будет превосходно.
Коротышка вновь поклонился своему огромному спутнику и радостно улыбнулся.
Герцог де Рипарфон и его друг посторонились, отдали честь двум военачальникам и продолжили путь.
Пройдя шагов тридцать, Рипарфон остановил спутника и, указывая глазами на медленно удалявшихся всадников, спросил:
— Так вы хотели бы знать смысл слова «но», опровергающего вашу логику?
— Точно.
— Что же, поставьте этот союз во множественном числе. Их два, и они оба только что проехали мимо нас верхом.
— Как! Его превосходительство маршал Маршень и его светлость герцог де Лафейяд?
— Вот именно.
— Но это невероятно! — вскричал граф.
— Однако же все проясняет: его светлость герцог Орлеанский является главнокомандующим, но не имеет права отдавать приказы.
— То есть его приказы не исполняются?
— Вот именно.
— Вот и верь после этого рапортам, — заметил граф, рассмеявшись.
— Это было бы смешно, если бы не было так грустно, — продолжил его собеседник. — Да, его величество король был бы, конечно, не в восторге, если бы из глубины покоев, в которые его завлекла мадам де Ментенон, мог видеть, в каком положении пребывает его войско. Вы обратили внимание, как этот огромный герцог, которого сам черт и мсье Шамийяр вместе произвели в генерал-лейтенанты, слушал того маленького маршала и подавал реплики? Слушать-то он слушает, но поступает по-своему.
— Стало быть, всем распоряжается здесь Лафейяд?
— Вот именно, он, и поверьте, дорогой граф, дела ведет превосходно. Мы уморили тысячу лошадей, преследуя герцога Савойского, носящегося по полям, истомили армию бесполезными бросками в наступление, и сто раз провозглашали победу в пустых стычках, нисколько не стоящих понесенных нами людских потерь.