— Неужто это так?
— Увы!
Сидализа снова рассмеялась.
— Нет, на вас невозможно даже рассердиться. Давайте-ка покайтесь мне без лишних слов.
— Я скажу так: пришел, увидел, но был разбит.
— И все?
— По-моему, этого вполне достаточно. Да из-за принца Евгения я одних кружев потерял на тысячу экю. Во время битвы я думал о вас и очень горевал, что вы можете меня лишиться.
— Как вы сострадательны! Наверно потому вы строили глазки всем женщинам на балконах?
— Иначе они приняли бы нас за бродяг!
Тут принесли ужин. Приятный запах жареного рябчика отвлек внимание Поля.
— Я вижу, хорошие обычаи вами не забыты в мое отсутствие, — произнес он, вдыхая аромат дичи, — свидание с вами в этом будуаре делает меня моложе на шесть недель. Боже, как скоро старятся в наше время! Таким, каким вы меня видите, дорогая Сидализа, я могу сойти за своего дедушку. А уж как я благоразумен, если б вы знали! Последние две недели во мне слились воедино мудрость Соломона и опытность Нестора: я сплю, как все, не делаю долгов, не дерусь на дуэли. Я чувствую себя таким старым, таким старым, что иногда мне хочется купить седой парик, серую униформу и отправиться в деревню на должность тамошнего старосты.
— Все переменится, теперь я с вами, — смеясь, сказала Сидализа.
— Надеюсь. Но должен предупредить, что вам придется постараться.
— Ну-ну, неужели вы хотите убедить, что разучились лазать по балконам?
— Нет, но помочь немного не мешало бы. — Скромный вид Поля, по его мнению, должен был убедить и Фому неверующего. — А вот вы, моя красавица, так ловко ведущая допрос, вы-то почему оставили Париж?
— Не спрашивайте, не желаю отвечать!
— Нет, нет, напротив, хочу знать!
— Ну, ладно. Дело вот в чем. Раз, встав утром с постели, мне вдруг захотелось видеть вас, а вечером я уже выехала. Вы маг, прости Господи: ведь уже шесть месяцев, как я вам верна. Колдовство, да и только!
— Тихо, не говорите этого, иначе меня и вправду примут за чародея.
— Да, но против вас ничто не помогает. Борьба с собой мне надоела, и вот я здесь.
— А что скажут ваши коллеги из театра, актеры труппы его величества?
— Пусть говорят, что захотят.
— А господин гофмейстер двора?
— Сначала по своей привычке поворчит, потом я его поцелую…
— По вашей привычке…
— Я докажу ему, что вынуждена была уехать из-за его плохого обращения со мной. И он ещё попросит у меня прощения.
— И вы, конечно, его простите?
— Как быть, ведь я такая добрая!
— В этом никто не сомневается. — Поль кивнул.
Сидализа облокотилась о стол, оперлась подбородком на ладони и пристально посмотрела на Поля.
— Уж не собираетесь ли вы пожаловаться по этому поводу? — спросила она.
— О, я тут не судья. Нельзя быть в одно время и обвиняемым, и обвинителем.
Розовые пальчики Сидализы кончиками коснулись шампанского из бокала и стряхнули жидкость на лицо Поля. Не ожидавший нападения воин потерпел второе поражение подряд.
— Война объявлена, — вскричал он. — Я требую удовлетворения.
Он отшвырнул кресло, чтобы кинуться за вскочившей Сидализой, но задел подсвечник — и все погрузилось во мрак.
А тем временем Шавайе, ведомый лакеем, достиг скромного домика на окраине города. Лакей постучался. Затем отворилась дверь, но только после того, как лакей назвал себя. Знакомый Эктору по дому Блетарена слуга пригласил его наверх.
Эктор вбежал по лестнице и попал в объятия де Блетарена.
— Пойдемте, я представлю вам дочь, хотя вы с ней уже знакомы.
Эктор вошел в комнату, где Кристина сидела за вышивкой. Девушка приветствовала Эктора, и он сразу узнал в ней ту, которую видел в окне.
Пять-шесть лет, которые они не виделись, преобразили Кристину. Она стала высокой, прекрасной, с тонкой талией и большими черными глазами на неимоверно кротком лице, сразу же привлекавшем внимание. Эта кротость превосходно сочеталась с задумчивой непорочностью в умном взгляде.
— Моя дочь была у подруги и видела вас проезжавшим по улице. Поэтому ей я обязан удовольствием принять вас у себя, — произнес де Блетарен, пожимая руку Эктора.
— Вы спасли жизнь нам с отцом, — краснея, добавила Кристина. — Могла ли я вас забыть?
И она протянула Эктору руку, которую тот поцеловал с самому непонятным волнением.
За ужином Эктор рассказал о своих похождениях. Кристина с глубоким вниманием слушала. Особенно её поразил рассказ о встрече с цыганкой, и на лице её отразились беспокойство и грусть, будто она уловила смысл загадочных слов предсказательницы.
Окончив рассказ, Эктор объявил, что собирается с Рипарфоном в Париж, для представления ко двору. Ему показалось, что глаза Кристины увлажнились, и он внутренне поблагодарил её за сочувствие.
— Что же, — произнес де Блетарен, — покажите, что счастье на вашей стороне. А оно и вправду на вашей: покровительство герцога Орлеанского и герцога де Рипарфона…Да вы очень скоро достигнете успехов!