— Избавляя вас от аббата Полиньяка, — прибавила д'Аржантон. — Но двор — это вселенная, полная неоткрытых Америк. Сейчас, например, образовалась партия Вандома, который действует не без влияния на короля.
— И правда, — прибавил принц, — ведь он из числа незаконнорожденных, как и дю Мэн. Это для него лучшая похвала.
— Да разве я вам не говорила о лотарингской партии вокруг дофина: о тайных происках принцессы Урсинской, активничающей в Версале? А маршал Вобан, заблудившийся в садах Трианона? А господа де Шеврез и де Бовийер, два мудреца, преобразившиеся в придворных? А…
Воспоминания мадам д'Аржантон охватили ещё десятка два именитых лиц, что весьма позабавило присутствовавших. Когда она закончила, Фуркево философски произнес:
— Все это прекрасно, но я не вижу ничего веселого.
— Утешьтесь, граф, — ответила рассказчица, — не вся Франция уместилась в садах Марли.
— Да, это несколько успокаивает.
— Впрочем, черт тут ничего не теряет. Молодость Людовика XIV посеяла…
— Прелестная молодость!
— А целое поколение собирает урожай.
— И хорошо делает.
— Королевское собрание в Париже может дать вам сведения на этот счет.
— Мы его посетим, милый Эктор.
— Частенько случаются маскарады и гулянья при факелах. Таков Версаль. Там одна любовь сменяет другую…
— Ура! — вскричал Фуркево. — Я пью за её здоровье!
Тут вошел слуга и доложил, что городское собрание Гренобля просит принца удостоить его чести засвидетельствовать принцу свое верноподданническое уважение (уф!).
— Прихватим с собой бутылки и напоим их допьяна, — предложил Поль.
— Какое ещё собрание? — спросила мадам д'Аржантон.
— Весьма скучные люди в черном, — пояснил Поль.
— Да, настал приемный час, — вставил слово принц, — и воцаряется скука.
— Тогда я удаляюсь, — д'Аржантон поднялась.
— Вы покидаете меня в минуту опасности? — Страдание на лице принца вело упорную борьбу со смехом.
— Нет, просто мы предоставляем вам честь победы. Когда неприятель будет разбит, мы вернемся.
Это уже сказал нерастерявшийся Фуркево, предлагая руку мадам д'Аржантон и выходя вместе с ней из комнаты.
ГЛАВА 18. БОЛЬШАЯ КОРОЛЕВСКАЯ ДОРОГА
Прошло несколько дней. Эктор навещал и Сидализу, и д'Аржантон с её близкими друзьями, но быстрее всего летело для него время, когда он бывал у Блетарена. Хозяин любил общество этого молодого человека, напоминавшего ему молодость. Кристина же откровенно показывала, что его общество ей не неприятно. Кок-Эрон ворчал на Эктора, когда тот собирался к Блетарену, за опоздание, продолжал его точить в пути и нес охрану домика Блетарена, вооруженный пистолетами, пока там находился его хозяин.
Наконец, пришло время ехать в Безансон. Не отставая от них, в дорогу отправлялись и Сидализа, и д'Аржантон.
Эктор побежал украдкой проститься с Блетаренами. Кристина оказалась дома одна. Она стояла у окна, следя за исчезавшими вдали под луной тенями горных вершин. Эктор стоял рядом, не сводя с неё глаз. Слова не шли у него с языка, застревали в груди и, накапливаясь, распирали её все сильнее и сильнее. Наконец, он не выдержал и припал губами к бахроме на рукаве её плаща. Она взглянула на него, слегка взволнованная, но без смущения.
— Вы уезжаете? — спросила она.
— Да.
— Скоро?
— Завтра. И лишаюсь вас!
— Зачем вы так говорите? Разве те, кто не забывает, не встречаются вновь?
— Где и когда я вас увижу?
— Надеюсь, скоро, но никак не позднее чем через год.
— Год?! Это же вечность!
Кристине пришлось его утешать. Ее слова проникали ему в душу, неся с собой удивительное спокойствие. Наконец он сказал:
— Я пришел с сердцем, полным горести, а уйду смирившимся и с большим мужеством.
И Эктор простился с ней и с подошедшим отцом.
На другой день все отправились в путь. Несколько позади ехала карета, в которой сидел хорошенький паж и в которую часто наведывался Фуркево. Ворчание Кок-Эрона очень забавляло Сидализу: она его задирала, дергала за усы и убегала со смехом. Он гнался за ней, как куклу, выхватывал из седла и они вместе торжественно возвращались к Фуркево. Эти и прочие забавы вполне скрашивали тяготы пути.
Однажды во время остановки Кок-Эрон обратился к Эктору:
— Слушайте, маркиз, я должен задать вам один вопрос.
— Говори.
— Что вы предполагает делать с мадмуазель Кристиной?
— Что?! — вскричал Эктор.
— Кажется, я говорю ясно: что вы собираетесь с ней делать?
— Странный вопрос!
— Пусть странный, но я его задаю.
Эктор не сразу нашелся. Да, он любил Кристину. Но пока она казалась ему слишком далекой — настолько его любовь к ней была чиста в своих помыслах. И вот теперь он задумался по-настоящему. Вопрос Кок-Эрона вернул его с неба на землю.