Из клубов пыли вынырнул всадник, неузнаваемый в доспехах. Лишь герб на нагрудной пластине подсказывал, кто это. Он резко натянул поводья, и боевой конь осел на задние ноги, взмахнув передними. Рыцарь уставился на Кейт. Его лицо было перечеркнуто металлической пластиной наносника.
Трилборн прорычал:
— Ну, леди Кэтрин, не благословите ли меня на успех?
— Нет, — презрительно процедила она.
— Неужели вам безразлично, куда я еду?
— Совершенно.
Трилборн рассмеялся, и смех загудел в его шлеме.
— А напрасно.
Плохое предчувствие ледяным ручейком скользнуло по спине Кейт, но она храбро ответила:
— Не вижу причины. Мне это безразлично.
Трилборн рванул поводья, заставив коня вскинуть голову.
— Даже если я поклялся убить короля?
У Кейт перехватило дыхание, ее сердце отчаянно сжалось.
— Вы не осмелитесь. Вас самого убьют.
— Вы так считаете? В гуще битвы возможно всякое.
— Росс знает, чего вы добиваетесь. — Кейт вздернула подбородок. — Он остановит вас.
— О, я надеюсь, что он попытается это сделать. Я для того и позволил вам узнать о моих намереньях, чтобы вы рассказали о них Данбару. Еще больше, чем избавить Англию от Генриха Тюдора, я жажду лишь одного — увидеть тебя вдовой.
ГЛАВА 19
Битва началась безоблачным летним утром на лугу, где трава была такой зеленой, что на нее больно было смотреть, и где всего несколько минут назад жаворонки возносили хвалу небесам. Армия самозванца хлынула вниз с возвышенности, вытаптывая вереск и папоротники пустоши. С авангардом Генриха она схлестнулась на открытом месте долины и засеянных за ней полей.
Столкновение было яростным, битва быстро превратилась в кровавую рукопашную схватку. Граф Оксфордский вел авангард, нацелившись в центр вражеской армии. Оставшиеся силы разделились, чтобы атаковать с флангов. Брэсфорд с товарищами, среди которых был и Дэвид, сегодня облаченный как истинный рыцарь, распоряжался на левом фланге, Росс был на правом.
Шум был оглушительным и бесконечным смешением криков, проклятий, стонов, всхлипов, ржания лошадей, грохота стали, ударов, крошащих щиты, и свиста дротиков, которыми пользовались ирландцы. Яркий солнечный свет, отражаясь от шлемов и обнаженных клинков, слепил глаза. Почти оглохнув, щурясь от яркого света и пыли, заживо варясь в своих доспехах, Росс бился с яростью адской машины. Он действовал интуитивно, механически повторяя движения, которые отрабатывал тысячи раз и теперь мог проделать даже во сне. Время потеряло свое значение. Минуты превращались в часы. Росс не видел ни продвижения, ни отступления, он просто замер на месте, которое должен был защитить или умереть.
Краем глаза Шотландец видел короля. Тот, в компании высокородных командиров, восседал на боевом коне на вершине холма, с которого мог оценить диспозицию и отправить гонцов с приказами. Росс знал свой долг: он обязан был хранить жизнь английского монарха.
В центре битвы войско короля дрогнуло и начало отступать. Генрих отправил своих йоменов поддержать Оксфорда и внезапно оказался один, практически без охраны.
Именно тогда от основной массы сражающихся отделился рыцарь в королевских цветах. И, низко опустив копье и крича что-то, неразличимое в общем гомоне, направился к холму, на котором стоял Генрих. Росс взглянул на герб рыцаря, промчавшегося мимо него, и волосы на его затылке встали дыбом.
Трилборн.
Трилборн метил в короля, который остался без охраны. Все было так, как и предупреждала Кейт. Если Трилборн убьет Генриха, битва будет окончена. Росс заметил немецкого наемника, вооруженного секирой, который разворачивал коня, крича что-то Брэсфорду и Дэвиду. Молодой оруженосец повернулся к нему, но Брэсфорд не слышал его — он прорубался сквозь заслон солдат, защищавших графа Линкольна и короля-мальчишку, ради которого и затеяли эту битву. Ветер засвистел в прорезях шлема Росса, когда он пригнулся к гриве коня, держа наготове окровавленный меч. Кровь грохотала у него в ушах, разум был объят огнем. Из груди рвался древний клич — шотландский призыв к кровавой битве.