Неужели ей и впрямь было интересно, что он думает?
— Мы… мы бы вместе стерпели уколы всех шипов.
— Значит, вы смогли бы полюбить ее, если бы только постарались.
— Но зачем? — с невеселым смешком сказал он. — Она же саксонка, и притом настоящая леди, а я всего лишь разбойник из приграничного района.
— Ну, скажете тоже — «всего лишь». — Маргарет задумчиво сжала зубками краешек вуали. — Ваш отец, между прочим, — лэрд, и вы унаследуете его титул. Если, конечно, переживете его.
— Если?
— Вам угрожает опасность. Занятно, конечно, что вы могли умереть, но не умерли.
— А должен был?
— Большинство ваших предшественников постигла такая участь.
— Вы снова об этом нелепом проклятии! — А он-то на миг заподозрил, что она имела в виду их вражду с Трилборном.
— Разумеется. Мне… Впрочем, не важно. Мне очень жаль. — И Маргарет, тяжело вздохнув, ушла, словно он перестал представлять для нее какой-либо интерес.
Провожая ее взглядом, Росс с ужасом понял, что ему пророчат раннюю смерть. «Но это мы еще посмотрим», — подумал он. Он без боя не сдастся.
В этот момент, затылком почувствовав на себе чей-то взгляд, Шотландец обернулся — и благодаря этому уклонился от удара прямо в раненый бок. Локоть задел его лишь по касательной, но и этого хватило, чтобы дыхание у него в груди перехватило, а все мысли в голове перемешались.
— Данбар, какая неожиданность! — Трилборн стоял совсем близко, нарушая границы приличий. — А мы-то думали, что в следующий раз увидим тебя уже в саване.
ГЛАВА 8
Кейт сразу же почувствовала присутствие Росса, как только вошла в главную залу. Кожа его, пускай и с бронзовым отливом, казалась бледной, однако никто другой не умел так, как он, подчинять себе окружающих, приковывать к себе их внимание. Никто не мог сравниться с ним силой, ненавязчивой грацией и сумрачной красотой лица. И разумеется, никто другой не носил килта, хотя шотландцев, гарантирующих соблюдение договора, при дворе хватало.
Сердце учащенно забилось в груди у Кейт. Она провожала Росса взглядом, пока он не скрылся в другом конце залы. Праздничный вечер внезапно стал для нее вдвое веселее.
Окна и двери залы были увешаны гирляндами из остролиста с ярко-красными ягодами, лавра и плюща; кое-где виднелись также пушистые ветки омелы и других вечнозеленых растений, так остро пахнущих в прогретом воздухе. Гирлянды украшали и помост, на который водрузили высокий стол, и королевский герб на стене. Вдоль стола стояли чаши с яблоками и головками ароматной гвоздики, а между ними были протянуты цветные ленты. Генрих с королевой восседали во главе стола, потягивали вино и ждали увеселений; его помощники сидели справа, ее фрейлины — слева.
Развешиванием венков и раскладыванием яблок с гвоздикой Кейт руководила вместе с несколькими другими дамами по поручению самой королевы. Все украшения должны были находиться тут в течение шести недель, до самого Сретения. Впрочем, обед тянулся так долго, что Кейт начала бояться, доживут ли хрупкие растения хотя бы до десерта.
Но вот сыры и орехи наконец убрали, а столы сложили и отодвинули к стенам. С минуты на минуту должна была начаться пантомима в исполнении странствующей труппы. За пантомимой последуют танцы под переливы арфы, лютни и колесной лиры, и прежде всего — рождественский танец. Прочие развлечения займут августейших особ до полуночной мессы — ангельской, или Христовой, что знаменует приход света среди непроглядной ночи в самый темный день зимы.
Кейт пантомиму никогда не любила и ничуть не скучала по ней, когда ее временно запретили. Странно, что этих фигляров вообще впустили во дворец после чудовищного номера под названием «Danse Macabre», который распорядитель Генриха разыграл в Вестминстере пару месяцев назад. Вероятно, традиция рождественской пантомимы укоренилась слишком глубоко, иначе король непременно заменил бы старомодную потеху какой-нибудь новинкой. Когда к трону подошли люди с набеленными лицами и в пышных костюмах, Кейт отвернулась, ища глазами рослый силуэт Шотландца.
И быстро нашла его — Росс стоял, прислонившись к колонне, возле самого входа. Маргарет, должно быть, только что поговорила с ним и сейчас стремительно удалялась. Плечи у нее были опущены, что не могло не встревожить Кейт: о чем же эти двое могли беседовать? Нужно будет спросить об этом у сестры, когда они останутся наедине.
Какое-то резкое движение привлекло внимание Кейт. К Россу подошли трое мужчин. Когда один из них с силой ударил ее нареченного в бок, а тот согнулся в три погибели, Кейт тотчас кинулась к ним, обуреваемая гневом. Яростным взглядом она сверлила черный камзол человека, который зачем-то хотел разбередить свежую рану Данбара. Человек этот стоял к ней спиной, но она все равно его узнала.