— Ты совершенно права, — склоняясь в галантном поклоне, ответил Тасвел, с превосходством глядя на Альгиманта, — не все могут понять нас, аристократов. Многим это не дано от рождения, что тут поделаешь!
— Ты не на меня ли намекаешь? — вспыхнул молодой офицер.
— О боги! — ехидно улыбнулся соперник. — Тебя-то я и не приметил. Нет, нет, дорогой друг, речь, разумеется, не о тебе, а о простолюдинах, к которым ты, насколько мне известно, ведь не относишься?
— Мы завтра посмотрим, кто к кому относится, — сжав кулаки, пообещал Альгимант и, стегнув коня, поскакал вперед.
— Ха-ха-ха! — слышал он за спиной переливчатый смех Мелиссы. — До чего же вы все смешные, и всегда говорите одно и то же! Боги, как забавно…
Альгимант догнал отца и поехал рядом с весьма хмурым видом.
— Опять пытался любезничать со своей подругой? — сочувственно поинтересовался Брегант. — И снова она тебя отшила? — Старый солдат и выражался частенько по-солдатски.
— Да… — с неохотой сознался Альгимант.
— Бросил бы ты это занятие, — мягко сказал отец. — Вряд ли эта девушка будет тебе хорошей парой. Мы же простые люди, а она из графской семьи…
— Но король благоволит к тебе, — вспыхнул молодой офицер, — неужели он не может сделать своего советника графом или…
— Или герцогом? — перебил его с усмешкой Брегант. — Не в моих правилах выпрашивать себе титулы, сынок. Да и, честно говоря, не больно мне они и нужны. Успокойся и думай о другом: самое главное для тебя сейчас — победить на турнире. Может, тогда и твоя красавица сменит гнев на милость. Не буду врать, что мне будет о сердцу такая невестка, но что уж с тобой поделаешь, я же вижу, как ты сходишь по ней с ума… Кстати, мы почти доехали, — меняя тему разговора, кивнул он вперед.
Действительно, дорога сделала резкий поворот вправо, поднимаясь еще чуть выше на склон холма, и за поворотом открылся вид на величественный замок и раскинувшееся перед ним поле. Разноцветные флаги над длинным деревянным помостом, сооруженным для размещения благородных зрителей, слегка покачивались от ленивого течения почти неподвижного осеннего воздуха.
Поодаль виднелось множество шатров и палаток: гостей было столько, что все не могли разместиться в покоях баронского жилища, и для людей попроще, а также слуг нобилей было устроено нечто вроде походного лагеря. /
Увидев приближающийся королевский кортеж, стражники отворили ворота, и сам хозяин, барон Самора, предупрежденный слугами, выехал встречать своего повелителя. Его гнедой жеребец, управляемый опытной рукой, взвился на дыбы, как бы приветствуя приближающийся кортеж. Черные Драконы расступились, и королевская карета со скачущим рядом киммерийцем без помех покатила вперед к подъемному мосту, перекинутому через ров, окружающий высокие старые стены. Взревели трубы, и над высокой башней, венчающей въезд в замок, заплескалось полотнище королевского флага. Караван так растянулся, что когда Конан и его ближайшие сановники уже находились у замковых ворот, последние повозки еще только показались из-за окаймляющих поле деревьев.
— Привет тебе, благородный хозяин! — отвечая на поклон Саморы, прокричал Конан. — Наверное, найдется чем удивить гостей и на этот раз?
— Непременно, — довольно улыбаясь ответил барон. — Ждем только тебя, мой король, а чудеса уже готовы!
Варвар не напрасно задал такой вопрос, Самора слыл мастером на всяческие неожиданности, и гостям, ежегодно собирающимся на его праздники, всегда находилось чем позабавиться: то он вдруг устраивал гонки на верблюдах и ради этого специально привозил откуда-нибудь из Заморы или Турана как животных, так и ездоков, то для удовольствия благородных зрителей собирал целую толпу всяческих уродов или потчевал гостей неизвестными большинству яствами, доставленными чуть ли не из Кхитая — поэтому все с таким нетерпением ожидали дня открытия, когда барон доводил до всеобщего сведения свой очередной сюрприз.
— Все готово! — барон указал рукой на помост. — Но, может быть, ты желаешь сперва от дохнуть с дороги?
— Да ты за кого меня принимаешь? — расхохотался киммериец, спрыгивая с коня. — Неужели я похож на изнеженную барышню или на этого разряженного павлина? — он кивком головы указал на выбирающегося из кареты Публия, одетого по последней моде и увешанного множеством украшений — молодая канцлерша весьма ревностно относилась к тому, чтобы ее упитанный коротышка-супруг выглядел не хуже приборных щеголей. — Что-то ты бледен, дорогой, — счастливо обратился он к канцлеру, — не укачало случаем, в дороге? Смотри, береги себя, ты мне нужен, да и не только мне: Аквилония без тебя не обойдется! Давай, веди! — последнее относилось уже к барону, который спешился и почтительно ожидал королевских приказаний.
Самора махнул рукой, и вновь зазвенели трубы. По их сигналу из замковых ворот медленно двинулась разряженная толпа нобилей и членов их семейств — тех, кто прибыл сюда отдельно от королевского кортежа. Многие были из дальних аквилонских земель, и встреча с королем была для них не менее долгожданным зрелищем, чем лицезрение уродов или еще каких-нибудь диковин, устраивать которые был большой мастак хозяин замка.
Правда, многие из них видели киммерийца не так уж и давно: не прошло и полугода, как они участвовали в боях с офирцами и кофийцами, и Конан, обладавший хорошей памятью, узнавал и окликал по именам приветствовавших его храбрых воинов. Вышедшие из дворца и приехавшие вместе с королем нобили постепенно заполнили все пространство между крепостным рвом и помостом, разместившись полумесяцем и выжидательно посматривая на варвара и хозяина замка.
— Смотри, Самора! — похлопал киммериец барона по плечу. — Все уже заждались нас. Приступим, пожалуй!
Король вместе с хозяином двинулись к помосту, а за ними, соблюдая определенное для каждого место в свите, потянулись остальные гости. Нобили оживленно, приветствовали друг друга, окликали знакомых, обменивались мнениями о том, будет ли нынешний праздник интереснее предыдущего, так что гомон над полем стоял изрядный.
Постепенно все приглашенные расселись на длинных скамьях, установленных на помосте, и шум слегка утих. Конан сидел на возвышении в центре, на походном королевском троне, принесенном слугами под руководством расторопного Гаримета.
— Ну, так чем ты нас порадуешь? — повернувшись к Саморе, кивнул варвар на полукруглую решетку, разместившуюся вплотную к помосту прямо по центру. — Схваткой гладиаторов? Или, может быть, поединком амазонок? Скажу тебе, на это стоит поглядеть! Одна такая в свое время чуть не отхватила мне кинжалом то, без чего мужчина уже и не совсем может так называться… в общем, сам понимаешь! — захохотал киммериец. — Не всякий рыцарь мог бы с ней сладить… а бились мы вот в такой же железной корзине, — Конан указал вниз.
— На этот раз, мой господин, такой опасности для тебя не предвидится, — на лету подхватил шутку барон. — Однако зрелище будет, надеюсь, не хуже! — Самора засмеялся вслед за сидящими рядом с королем, а потом дал знак начинать. Что? О чем они говорят? — спрашивали те, находился чуть поодаль от трона. Им объясняли, они передавали содержание шутки своим соседям, и волны смеха катились вдоль помоста, правда, те, кто находился дальше с и до кого произнесенное варваром дошло уже в сильно искаженном пересказе, поняли лишь то, что есть какие-то странные женщины, у которых снизу все устроено, как у мужчин, и его величество нарезал в свое время этого добра целую корзину. Это было не так уж смешно, но все равно вызывало взрывы хохота, потому что смех и веселье — вещь заразительная, а что служило его причиной, не так уж и важно.
По знаку барона, открылась дверца под помостом, и на посыпанную песком полукруглую арену выскочил огромный тигр. По рядам зрителей, многие из которых впервые видели такого зверя живьем, прошел легкий шум. Хищник лениво посмотрел на притихших людей и, оскалив пасть, прошелся пару раз вдоль решетки, потом улегся прямо напротив короля, время от времени постукивая длинным хвостом о землю.