Оуэн осознал, что в положении младшенького есть определенная выгода. И рано научился использовать истерики, чтоб добиваться своих целей. Конечно, он использовал эту тактику разумно и обычно бывал тих и спокоен.
От внимания Оуэна также не ускользнуло, что взрослые буквально трясутся над ним, особенно сестры. Он научился быть обожаемым, ласковым и ловким, использовать улыбки, объятия и поцелуи в обмен на объятия, сказки и общее внимание. А ведя себя тихо, особенно по вечерам, он мог дольше не ложиться спать, потому что о его присутствии забывали.
Власть. В том, чтобы управлять поведением других, заключалась власть. Это напомнило Оуэну о его любимом развлечении, за которым он мог проводить часы, – расставлять рядами плитки, а затем сбивать их.
Однажды он видел, как это делал один из братьев. Вероятно, тогда Оуэн был совсем мал, и упавшие плитки заставили его залиться смехом. Это было одно из самых ранних его воспоминаний. Вскоре он сам стал складывать плитки и испытал сильнейший трепет наслаждения, когда при помощи одной плитки свалил множество. Став старше, он стал складывать все более сложные конструкции. Выстраивал замысловатые ряды. Иногда использовал другие объекты в качестве барьеров и изменял высоту изначальных построек. Иногда он возводил целые башни из плиток и заставлял их рушиться.
Ничто не выводило его из себя больше, чем когда кто-то сбивал его плитки – случайно или намеренно. Он даже на себя злился, когда задевал их случайно. Укладывание плиток, размещение их именно в том порядке, который он представлял, помогали ему разобраться с тем, что мучило и тревожило.
Оуэн принял два решения в ту ночь. Первое он поведал серебряной луне. «Я сбегу отсюда», – поклялся он. Неважно, что сделают или не сделают его родители, он не смирится до тех пор, пока не найдет способ бежать от короля, внушавшего ему такой ужас. Он не хотел присоединиться к призракам этого замка.
Второе решение – сделать пребывание в замке терпимым, пока он не найдет возможности бежать. Для этого ему нужен ящик плиток для кухонного пола.
Из всех мест, которые он здесь увидел, кухня ему понравилась больше всего. Там было светло и весело. Лиона была из тех женщин, которые, как он понимал, помогут ему. Он попросит у нее плитки и разрешение складывать их в углу кухни.
Он был так возбужден, что не мог дождаться, когда луна исчезнет из оконного проема и небо посветлеет. Повара рано приходят на кухню. Если Оуэн должен завтракать с королем, то по крайней мере до завтрака ему надо чем-то заняться.
В той же мятой одежде, в которой путешествовал, Оуэн направился на кухню. Он беззвучно крался среди теней. Путь он нашел довольно легко, нос вел его так же, как память. Было еще рано, и единственными людьми на кухне были Лиона и мужчина, который, как Оуэн предположил, был ее мужем.
– Гляди-ка, прибежал еще до первых петухов, – весело сказала Лиона. – Да благословит вас Поток, молодой человек. Уже проголодались?
Оуэн смотрел на мужчину, внезапно его с головой охватила тревога. Он всегда так реагировал на незнакомцев. И был в ярости на себя, когда язык ему отказывал.
У мужчины были рыжеватые волосы и седеющая борода. Его кожаные штаны и куртка были перепачкана смолой, а у пояса висел отточеный топор дровосека.
Лиона заметила нерешительность мальчика и похлопала мужчину по плечу.
– Дрю, это Оуэн. Я тебе о нем говорила.
Дровосек повернулся и посмотрел на Оуэна с застенчивой улыбкой. Глаза его блестели. Он кивнул и опустился на выложенный плиткой пол.
– Вы – сын герцога, – сказал он со спокойной радостью. – Вижу, что кровь – не водица. Вы похожи на своего брата. Меня зовут Эндрю, но люди зовут меня просто Дрю. Доброе утро, Оуэн.
Оуэн хотел бы вернуть приветствие. Дрю был дружелюбный и легкий. Но Оуэн все еще не мог заставить себя говорить.
– Садись ближе к огню, Дрю, – сказала Лиона, отогревая руки. – Оуэн, сегодня утром вы будете завтракать с королем, так что мне лучше не портить вам аппетит, но никто не уходит с моей кухни голодным. Есть вчерашний хлеб.
Оуэн улыбнулся ей, радуясь, что нашел союзницу.
Он тихо отступил к скамье, глядя, как Лиона наполняет миску, а Дрю раздувает угли в очаге. Оуэн видел, как это делали и раньше, и это его поражало, как куча серого пепла, если на нее подуть, может снова загореться. Он уставился на Дрю, когда тот надул щеки, и с восторгом услышал потрескивание возрожденного пламени. Он хотел научиться делать так же. Он считал, что сможет, но лучше вернется на следующий день и посмотрит еще, чтобы наверняка. Тогда он попробует сам.