Он перегнулся через стол и вновь схватил ее все еще ноющее запястье так, что она сморщилась от боли.
— Крессида, ответьте: вы описывали или не описывали леди Элизабет, какое платье будет на королеве в эту крещенскую ночь?
Теперь ее сердце гулко билось о ребра. Обычно добродушное, лицо графа внезапно совершенно изменилось, и она поняла, что этот человек и в самом деле способен оказаться чрезвычайно опасным врагом.
— Да, — призналась она, наконец, сдавленным голосом. — Ткань так прекрасна, и мы ею восхищались… Это рождественский подарок короля, но…
— Она спрашивала вас об этом?
— Да…
— Когда и где?
— Она… она несколько дней не появлялась в покоях королевы. Я… я думала, уж не заболела ли она… и вдруг увидела ее на площадке над рекой… и мы поговорили…
Она с трудом проглотила комок в горле, смутно встревоженная холодным выражением непроницаемых темных глаз, пристально смотревших на нее.
— Да, мы действительно говорили о планах на последний рождественский вечер. Она спросила, что я собираюсь надеть, и… и потом спросила, как здоровье королевы и… и какой на ней будет… — Голос Крессиды жалобно сник. — Я не думала, что это секрет. Ведь принцесса — племянница королевы и…
Он резко отпустил ее запястье, откинулся в кресле и, нахмурясь, раздраженно выбивал пальцами дробь на лакированной столешнице.
Она молча ждала, не зная, как поступить. Постепенно чувство оскорбленного самолюбия взяло верх над смутным страхом, которому она было поддалась. Какое право он имеет указывать ей, что она должна говорить и чего не должна?! Никаких неблагоразумных речей она не вела, про короля ни одного худого слова не сказала…
— Это все, о чем вы желали поговорить со мной? — произнесла она внезапно. — Если так, я хотела бы вернуться к моим родителям. Если вам интересно мое мнение, то все это — буря в стакане воды. Когда одна дама появляется на празднике в таком же наряде, как другая, это, конечно, неловко, но и страшного ничего нет! — Она сжала губы, не скрывая гнева за несправедливые попреки. — Королева не брала с нас клятву хранить тайну.
— Вероятно, она полагала, что в этом нет надобности, — проговорил он устало. — Никто, кроме Элизабет, не посмел бы так поступить.
— Отчего вы так сердитесь? Конечно, королева вправе огорчаться из-за этого, но…
— Неважно, — поспешно перебил он ее. — Как вы сказали, мне следует проводить вас обратно в парадный зал, однако… — Он встал с кресла и наклонился над столом, упершись в него руками. — Выслушайте меня внимательно. Скоро вы станете моей женой и, надеюсь, будете мне послушны. Отныне вы не должны беседовать с леди Элизабет наедине.
Крессида побледнела от гнева.
— Леди Элизабет была удивительно добра ко мне, не то, что другие фрейлины. Я дорожу ее дружбой. Она относится ко мне с уважением. Вы не имеете права…
— Я имею все права, — резко перебил он ее. — Я занимаю официальный пост в окружении короля… Впрочем, не стоит говорить об этом. Как будущий супруг ваш, я вправе сказать, с кем вам надлежит поддерживать знакомство, а с кем нет. Разумеется, вы будете вежливы с принцессой, это ваша обязанность, но никаких доверительных разговоров с ней! Вы меня поняли?
Она неохотно кивнула и, как только он убрал свои руки со стола и выпрямился, встала.
— При дворе происходят события, которых вы не понимаете, Крессида. Вам это представляется мелочью, но на самом деле сегодня вечером было совершено недоброе дело, к тому же при вашем участии — хотя и невольном, разумеется. Послушайтесь меня, Крессида. Постарайтесь, как можно реже видеться с леди Элизабет. Вас использовали, и это может обернуться для вас бедой… и для других тоже.
Она перевела дух, опять вскинула на него широко распахнутые глаза — ей так хотелось, чтобы он понял.
— Я никогда бы сознательно не обидела королеву, — прошептала она, наконец. — Знаю, это выглядело… я хочу сказать, когда мы все увидели их вместе…
— Вот именно, — поспешил подтвердить он. — Вижу, вы начинаете понимать. Королева больна. Ей нужна вся наша любовь и забота. Ее необходимо оберегать от злых языков, от сплетен. Вы должны дорожить ее доверием. — Он вздохнул. — Вы еще совсем дитя. Мне следует научиться быть с вами более терпеливым.
Он отодвинул засов на двери и повернулся, чтобы погасить свечи. Крессида чувствовала невыразимое облегчение оттого, что, наконец, ей можно покинуть эту комнату, но в то же время и нарастающее раздражение из-за его покровительственного тона. Когда он, вновь превратившись в любезного кавалера, отвесил ей поклон, она в ответ лишь склонила голову с обиженным видом и молча разрешила проводить себя по коридору в парадный зал, откуда по-прежнему доносился гул голосов и громкий смех.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
— Я не могу выйти за него замуж. Я не хочу быть его женой!
Крессида стояла перед родителями в своей маленькой комнатке, ее голос звучал почти истерически, в нем звенели непролитые слезы.
Сэр Дэниел и леди Греттон беспомощно повернулись к Алисе, с замкнутым лицом прислонившейся к двери. Они неожиданно были вызваны Алисой и, не мешкая, пришли в комнату дочери. Но теперь Алиса молчала и лишь пожала плечами, столь же беспомощная, как они. Она перевела глаза на свою юную госпожу, стоявшую посреди комнаты и выглядевшую глубоко несчастной — еще дитя, Крессида, тем не менее, воинственно вздернула подбородок с самым решительным и вызывающим видом.
— Может быть, ты скажешь, что с ней такое, Алиса? — Леди Греттон казалась совершенно сбитой с толку.
— Не знаю, миледи. Мистрис Крессида была вроде как в раздражении, когда мы вышли из парадного зала, а потом, когда мы пришли сюда, и я стала раздевать ее, она вдруг расплакалась. Я ничего не могла из нее вытянуть, ну и, в конце концов, решила послать за вами.
Сэр Дэниел нетерпеливо махнул обеим женщинам, приказывая замолчать. Он сел на край постели Крессиды и скрестил руки.
— А ну-ка, девочка, что это за глупости? Значит, ты не желаешь стать женой графа Рокситера? Но почему? Ты вместе с ним выходила из зала. Он что же, был груб с тобой, оскорбил?
Леди Греттон сердито шагнула вперед, но он опять знаком приказал ей оставаться на месте.
Крессида проглотила слезы.
— Нет, — сказала она так тихо, что ему пришлось наклониться к ней, чтобы услышать ответ.
— Но тогда, ради всего святого, что означает весь этот переполох? Право же, Крессида, я считал тебя более стойкой и уж совсем неспособной на подобные глупые женские штучки.
Крессида отвернулась, теребя тонкий шелк своего платья.
— Говорю вам, я за него не выйду. Я… я боюсь его.
— Боишься? — Сэр Дэниел, казалось, окончательно растерялся. — Ты мне говоришь, что он не притронулся к тебе и ничем не оскорбил, а теперь, оказывается, ты его боишься. Но ведь он, по-моему, и любезен, и деликатен. Король самого высокого о нем мнения…
— Ах, ну конечно, король! — взвилась Крессида. — Король всегда прав, и ему положено повиноваться, какие бы последствия…
— Да, Крессида, королю должно повиноваться, — взволнованным голосом проговорила леди Греттон. — Право, я тебя решительно не понимаю. Перед церемонией обручения лорд Рокситер спросил тебя, не предубеждена ли ты против него. Ты ответила — нет. Уж не хочешь ли сейчас сказать нам, что тебе пришелся по душе кто-то другой здесь, при дворе?..
— Конечно, нет, — с отчаянием воскликнула Крессида. — Я никогда не сделала бы ничего такого, чего бы вам пришлось стыдиться. Никого другого нет… но лорд Рокситер — могущественный вельможа, у него такое высокое положение при дворе… он подавляет меня. Он… он уже приказывает мне, с кем я должна дружить, кого избегать…
— Он твой жених, будущий муж, — сказала леди Греттон спокойно. — Это его право. Если какой-то мужчина…
— Нет никакого мужчины. Я же сказала. — Крессида заметила вдруг, что по-детски топает ногой, и тотчас остановилась: она увидела, как Алиса осуждающе прикусила губу, и поняла, что ведет себя просто глупо. — Речь шла о… о фрейлинах… вернее, об одной из них… он желает, чтобы я держалась от нее подальше. Я не хочу, чтобы мною распоряжались. Он не заставит меня отказываться от тех, кого я люблю. В следующий раз он пожелает, чтобы я отказалась от Алисы.