Он искоса бросил короткий взгляд на его сонное, непроницаемое лицо. Нет, нет, насколько он мог судить, эти узкие чуткие губы отнюдь не свидетельствуют ни о жестокости нрава, ни о буйной чувственности, и ни разу ни от кого не слышал он каких-либо порочащих графа сплетен. Нет, удачный союз! Он должен верить этому, выбора-то у него, в сущности, не было: король с самого начала повел себя крайне решительно.
На свадебном пиру Крессиду усадили справа от короля, ее родителей — около королевы. Все еще не опомнившись после брачной церемонии, она сидела за королевским столом, в верхнем его конце, рядом с мужем, и глядела с помоста вниз, на придворных с их дамами, которые явились, чтобы почтить графа Рокситера. Она видела виконта Фрэнсиса Ловелла, управителя двора и друга короля с детских лет, который, весело смеясь, беседовал с ее отцом. Он был хорош собой, остроумен и очень привлекателен.
Ее отец намекнул как-то, что не все приближенные короля, приехавшие с ним на юг из Мидлхэма, приняты при дворе. Но здесь находились сэр Ричард Рэтклифф, сэр Роберт Перси и Уильям Кэтсби, который еще совсем недавно признавал себя вассалом казненного лорда Уильяма Хастингса.
Крессида вспомнила, содрогнувшись от ужаса, что всего несколько месяцев тому назад был насмерть замучен в Тауэре Уильям Коллингборн за сатирический стишок, в краткой форме выразивший суждения многих лордов с юга:
Принадлежал ли к этой компании Мартин, граф Рокситер? Она считала, что да. Ему повезло, что его личный герб с серебряным крестом на зеленом поле, ввиду родства его с великим родом Невиллей, не был опозорен в метком пасквиле.
Крессида поймала на себе тревожный взгляд матери и храбро ей улыбнулась.
Вдруг она услышала голос мужа и с беспокойством повернулась к нему. Он улыбался, и на этот раз его глаза не казались сонными.
— Я говорил, — сказал он ласково, — что решительно все, кто веселится в этом зале, завидуют мне: вы так дивно прекрасны!
Он смеется над ней? Она неловко задела пальцами стоявшую перед ней золотую тарелку, но Мартин успел подхватить ее.
— Паж уже подле вас… обмакните пальчики в воду, любовь моя.
Обращение покоробило ее, но казалось, он говорил без всякой насмешки. Она быстро обернулась к ставшему на колено пажу, погрузила пальцы в золотую чашу с розовой водой, которую тот протянул ей, и вытерла руку салфеткой из тонкого льна. Король не пожалел затрат, чтобы оказать честь своему другу и верному слуге. На белой скатерти этого праздничного стола красовался роскошный золотой сервиз, инкрустированный драгоценными камнями, и яства подавались отменные.
Крессида уже свыклась с придворным обычаем позволять своему спутнику подкладывать даме на тарелку самые лакомые кусочки, но едва не воспротивилась обязательной церемонии, когда ей вручили «чашу любви», до краев наполненную мальвазией. Под устремленными на нее взглядами всех собравшихся она торопливо пригубила бокал и передала его Рокситеру, который с самым любезным видом поднес к губам бокал той стороной, которой коснулись губы Крессиды, и выпил вино до дна.
Все придворные встали и под одобрительные возгласы выпили за здоровье новобрачных. Слегка повернувшись, Крессида увидела в конце нижнего стола Хауэлла Проссера, смотревшего на нее с глубокой печалью. И внезапно ее глаза наполнились слезами.
Она обрадовалась, когда подошла леди Греттон, чтобы увести ее из зала; за нею обеспокоено следовала Алиса. Предстояло достойно выдержать последнее испытание этого ужасного дня. Крессида шла вдоль шпалер улыбавшихся ей придворных, мужчин и женщин, и сознавала, что многие сейчас завидуют ей. И только один человек — она знала это точно — испытывал совсем другие чувства. Хауэлл Проссер намеренно не смотрел в ее сторону, когда она проходила мимо.
Лорду Рокситеру предоставили во дворце роскошные апартаменты, где ему предстояло провести брачную ночь. Утром Крессида должна будет переехать в его прекрасный особняк на Стрэнде. На некоторое время она еще останется в услужении у королевы, но, разумеется, теперь ей не придется дежурить в спальне Анны по ночам.
От пылавшего в большом камине огня в комнате было тепло и светло, но, как и жаровни в храме, этот огонь не мог согреть Крессиду. Словно ледышка стояла она посреди комнаты, пока мать и Алиса раздевали ее и облачали затем в простую сорочку из белого расшитого батиста. Она молилась только о том, чтобы они приписали охватившую ее дрожь этой стылой ночи, а не откровенному ужасу.
Крессида бросила взгляд на широчайшее ложе с одеялом из меха и пурпурным бархатным покрывалом. Она с удивлением обнаружила вышитый на нем герб дома Рокситеров и поняла, что покрывало, видимо, привезено сюда из дома на Стрэнде.
На столике рядом с кроватью стоял бокал с вином; ароматные свечи были из чистейшего воска. От постельного белья исходил запах душистых трав, майорана, розмарина и лепестков роз. Пурпурные бархатные занавеси спускались с балдахина, и Крессиде показалось, что она заперта в душистой тюрьме. Она старалась унять дрожь.
Мать шепнула что-то Алисе на ухо, и та, поцеловав Крессиду, удалилась. Крессиде показалось, что щеки Алисы влажны от слез, и она понадеялась только, что хоть у нее-то самой щеки сухие.
Леди Греттон тихо проговорила:
— Ты сказала… что боишься его. Я… я была против этого брака. Дитя мое, таков был приказ, и твой отец ничего поделать не мог. Ты должна простить его, если…
Крессида пылко обняла свою мать.
— Я вас обоих ни в чем не виню. Я все понимаю.
— Все знали, что твой отец прежде держал сторону Ланкастеров. А сейчас пошли эти слухи об измене, о том, что провинции бунтуют, особенно у нас, на границе с Уэльсом… Твой отец не посмел противиться воле короля.
Крессида храбро ей улыбнулась.
— Я знаю. Скажи ему, что я понимаю. Леди Греттон с облегчением перевела дух, услышав, что дочь вполне осознает трудность их положения.
— Этот человек… он не был груб с тобой?
— Нет, — чуть слышно прошептала Крессида. — Просто он такой… важный. Я привыкла к большей свободе… и… и мне так хотелось вернуться домой.
Ну вот. Эти слова вырвались внезапно, глупые, ребяческие слова, и назад их уже не вернуть.
Леди Греттон прижала к сердцу дочь и откинула назад ее роскошные золотистые волосы. У нее и у самой ком стоял в горле. Все случилось так внезапно. Только что их любимое чадо полностью принадлежало им, и трудно было даже вообразить, что она их покинет, — но вступили в действие расчеты вестминстерского двора, и с ужасающей быстротой последовала эта свадьба.
Она боялась за Крессиду — и ничего не могла поделать. Чуть отстранившись, она криво улыбнулась и наклонилась, чтобы благословить и ласково поцеловать дочь.
— Будь храброй, моя Крессида. Ты все знаешь. Не дай повода мужу школить тебя. Понимаю, — сказала она, — тебе покажется нелегко быть покорной и послушной… но постарайся. Это необходимо для твоего собственного счастья. Используй свой шанс.
Леди Греттон встала и, покинув сидевшую на кровати Крессиду, вышла из комнаты. Ибо знала: останься она дольше, ей не удержаться от слез. Но плакать нельзя.
В дверях она встретилась с королевой и двумя ее фрейлинами; с ними был капеллан короля, пришедший благословить брачное ложе. Леди Греттон склонилась в низком реверансе, когда Анна прошла в комнату, улыбаясь своей юной фрейлине.
— Ну, встань же, дай мне посмотреть на тебя. Да, ты так прелестна и так молода. Я была едва ли старше тебя, когда разделила ложе с моим супругом. Тогда я не могла еще знать, какой счастливой он сделает меня, и теперь, после страшной трагедии в моей жизни, я желаю тебе такого же счастья, Крессида. Мартин Телфорд хороший человек, и он достоин тебя.
17
В стихотворении обыграны фамилии Кэтсби (cat — кот) и Рэтклиффа (rat — крыса); под «боровом» подразумевается король, в чьем гербе изображался вепрь.