Княжна взяла в руки кубок, смело плеснула в него из бутылки и грустно подумала: «Пусть и была бы отрава! Кто пожалеет обо мне?»
Вино оказалось терпким и душистым. Соня и не заметила, как отпила полкубка, а потом, подумав, допила до дна. Оказалось, это как раз то, что ей было нужно. Вино весело побежало по жилам, в момент избавило её от озноба и слегка ударило в голову.
Она легла в кровать, не задувая свечи, но спать не хотелось. И вспомнила, словно опять увидела наяву, обнаженного Зевса.
Теперь воспоминание это не вызвало у нее ни брезгливости, ни страха, а, как ни странно, возбудило интерес. Когда несостоявшийся насильник упал от её удара, а потом Соня тащила его за ноги в коридор, этот его орган больше не выглядел устрашающим и был не так уж и велик, почти как у скульптуры Аполлона. Значит, в минуты страсти он увеличивается?
Наверное, какому-нибудь анатому её удивление показалось бы смешным, а знания о сокровенном – в конце концов, это не что иное, как природа человека! – невежественными. Почему в России девушкам не объясняют, что к чему? Грех, стыд – каких только слов не услышишь о том, что происходит между мужчиной и женщиной…
Мужчинам проще. Они всё могут узнать, когда захотят, и никто не упрекнет их в нескромном любопытстве.
Неужели и французы держат своих девушек в таком же невежестве, как русские?
Об этом Соня непременно узнает, но позже. Сейчас ей нужно обдумать, как жить дальше. Как с честью выйти из положения, в котором она очутилась. Куда прежде ехать: в Марсель или Дежансон? В Марселе остались её документы, без которых трудновато будет путешествовать по Франции, а в Дежансоне – золото…
Она даже не может уехать из этого развратного Версаля. Правда, Иоланда пообещала дать ей денег взаймы, так, может, попросить её раздобыть Соне и документы? Вроде неудобно: и поят её, и кормят, так она ещё и деньги попросила. Теперь просить документы?
Нет, думать о себе как о побирушке неприятно. А то, что она своими рассказами развлекает королеву, разве не стоит платы? На Шахерезаде вон сам падишах женился, а она от всех прочих красавиц только тем и отличалась, что умела сказки рассказывать…
И вообще, зачем себя принижать? Разве так уж плохо у неё всё складывается? Золото раздобыла, когда уже и не надеялась, оделась-обулась, честь отстояла… Услужливая память тотчас показала ей картинку: от её удара ничком падает на пол здоровый, сильный мужчина, который до того был уверен, что никуда она от него не денется, и даже позволил себе не спеша играть с нею, как кошка с мышью. Доигрался…
Отчего случившееся ночью происшествие продолжает её беспокоить? Предчувствие, что на этом знакомство с Зевсом не окончится? Недаром Софья всё вспоминает этот тревожащий её момент и, чтобы отвлечься, перечисляет самой себе собственные заслуги.
Если уж на то пошло, она чуть было не стала агентом секретной службы России, да, знать, не судьба. Небось Тредиаковский не ищет её в Марселе, повез в Россию Варвару, чтобы сдать родителям с рук на руки. Получит от императрицы заслуженную награду. Может, его и в чине повысят. Только о Соне некому позаботиться!
Под эти мрачные мысли она заснула, но утром, как ни странно, почувствовала себя отдохнувшей и посвежевшей. Потому княжна быстренько встала и вызвала камеристку, которую выделила ей герцогиня де Полиньяк.
До визита Сони к королеве было еще четыре часа, так, может, съездить ей опять в Париж, попросив у герцогини себе в сопровождающие… кого-нибудь из мужчин?.. Только не такого болтуна, как Жюль.
Она послала камеристку, которая одела Соню и причесала, передать герцогине Иоланде просьбу русской княжны принять ее.
Камеристка вернулась быстро.
– Герцогиня де Полиньяк ждет вас!
Уже подходя к приемной герцогини, Соня услышала доносившийся из-за неё возмущенный мужской голос и не менее раздраженный голос Иоланды.
– Прошу вас, Жюль-Франсуа, не такая уж это большая просьба: увеличить у моих апартаментов охрану. Сегодня какой-то мужчина в маске разбудил меня среди ночи, дикими выкриками оповещая всех, что он влюбился.
– В маске? – спокойно удивился мужской голос. – Вы так и не узнали, кто это был?
– Могу лишь догадываться – один из ваших любимцев, которые идут якобы в ваши апартаменты, чтобы прорваться в мои! Я не утверждаю, что они домогаются моего внимания, но у меня есть молоденькие фрейлины, ещё недостаточно испорченные Версалем, чтобы я не беспокоилась за их нравственность!
– Имя, мадам, мне нужно его имя, в противном случае это всего лишь ваши домыслы!
– Хотите сказать, что мне нужно было сорвать с него маску?
В голосе Иоланды слышалась ярость.