Соня поняла, что ей нужно бежать, потому что звон клинков стал явно реже. Кажется, дралась всего одна пара фехтовальщиков, и если всё же нападавших было много, то сейчас в карету заглянет ещё кто-то и потребует у неё все то же письмо.
Девушка потихоньку открыла другую дверцу кареты и выскользнула наружу, одним броском ныряя в растущие неподалеку от места сражения кусты.
Хорошо, что у нее был с собой припрятанный на всякий случай в складках платья небольшой стилет. Никогда прежде Соня не применяла против кого-либо оружие. Она не знала, сможет ли вообще ударить этим стилетом человека, но наличие оружия странным образом успокаивало. Впредь княжна не хотела быть такой же беспомощной, как раньше. И сейчас острый стилет пригодился ей в первый раз.
Для начала Соня отпорола с его помощью пышную оборку внизу платья, украшенную золотым шитьем. Именно она мешала ей свободно двигаться, цепляясь за кусты. Потом сняла нижние юбки и сразу почувствовала себя намного лучше. Как она будет выглядеть, если ее в таком виде заметит кто-нибудь, она не хотела думать.
Теперь она могла, прячась среди кустов, подползти поближе к поляне, на которой разыгралось сражение между сопровождавшими её мужчинами и нападавшими.
К счастью, нападавших было всего четверо. Наверное, они понадеялись на то, что захватят путешественников врасплох. Не приняли в расчет тех, кто сидел за кучеров. Потому теперь и вправду на поляне сражалась только пара бойцов, причем в одном из них Соня с радостью узнала Патрика. Жив!
Правда, даже со своим скромным опытом фехтования она тут же поняла, что радоваться рановато. Ибо Патрик оборонялся. А его соперник владел шпагой гораздо лучше его.
«Господи! – молилась Соня. – Сделай так, чтобы Патрик победил! Я исполню всё, что ты захочешь. Простою на коленях всю заутреню. Поставлю в первой же церкви самую большую свечу. Как только закончится моя поездка, я вернусь домой и выйду замуж за того, на кого укажет брат…» Впрочем, последнюю фразу она произнесла неуверенно, запинаясь, вовсе не чувствуя в себе готовности такому обету следовать.
И бог не внял её молитве. После очередного выпада противника в маске Патрик покачнулся и рухнул навзничь.
Соня впилась зубами в собственную ладонь, чтобы не закричать: неужели погибли все, кто должен был её сопровождать? Что же в таком случае делать? Неужели возвращаться назад, за подмогой? Но где гарантия, что её не ждут на дороге в Версаль?
Между тем разбойник подбежал к карете, рывком открыл её и, не обнаружив в ней никого, стал озираться, внимательно оглядываясь вокруг.
Соня присела ещё ниже и даже прикрыла голову руками, словно это могло чем-нибудь помочь. Но, видно, кусты оказались достаточно густыми, да и её дорожное платье не было ярким – княжна мысленно поблагодарила предусмотрительную герцогиню де Полиньяк, – чтобы разбойник мог вот так сразу найти Софью.
Он присел на подножку кареты, снял маску и вытер пот со лба.
Бедную княжну опять ждало потрясение – перед нею был никто иной, как барон Себастьян де Кастр!
Боже, мысленно простонала она, сначала Флоримон де Баррас, теперь барон. Неужели среди французов-аристократов так много разбойников?
Себастьян ещё некоторое время посидел, размышляя, затем коротко свистнул. Откуда-то с дороги послышался топот, и к нему подскакал оседланный гнедой конь.
Де Кастр вскочил в седло, некоторое время осматривался, словно надеялся с высоты лошадиного крупа разглядеть сбежавшую княжну. Наконец он тронул поводья, затем пришпорил коня, и вскоре до ушей Сони донесся удаляющийся топот.
Она еще некоторое время посидела в кустах – а вдруг Себастьян предпринял военную хитрость? Сделал вид, что уезжает, а сам вернётся, чтобы поймать её. Но, видимо, у барона были другие намерения.
И не сидеть же в этих кустах вечно! Соня выбралась на поляну. Глянула – вокруг валялись тела поверженных мужчин. Среди них не было ни одного, кто пребывал бы в так называемом зрелом возрасте. Все молодые, в самом расцвете сил. Что же за письмо вручила ей Мария-Антуанетта, если за него чуть ли не с первых верст пути стали гибнуть люди?!
Борясь с тошнотой, княжна закрыла глаза безмятежно уставившемуся в небо Савари. Прикрыла носовым платком лицо второго гвардейца-возничего – шпага одного из нападавших пронзила его глаз, и теперь миру являлось страшное зрелище мертвого, окровавленного лица. Увы, Соня даже не узнала, как его зовут.
Она думала, что не сможет заставить себя и подойти к убитым, но, как ни странно, подошла, не испугалась и вместо страха чувствовала лишь безмерную горечь.