-- Мы поддерживаем это решение, - произнес Лийн. - К сумеркам город исчезнет. Каждый пойдет своей дорогой. Книга останется у вас.
Ниониэль неожиданно смутилась и отвела глаза. Литиаты не заметили взглядов, которыми обменивались маг и их глава, продолжив обсуждать, как незаметно покинуть земли, не привлекая внимания людей, живущих за стенами города.
-- На закате, у ворот, - заключил Лийн. Все молчали. - Время этого города закончилось. Утреннего солнца он уже не увидит.
Подгорные Пустоши.
Второй весенний месяц.
Николь сняла порванное платье и надела то, что лежало на кровати. В ее новой комнате было уютней, чем в темнице. Кроме платья ей приготовили еще пару туфель и черную мантию, точно такую же, как была на Майкле. Девушка не притронулась к ней, брезгливо сбросив на пол, и залезла на кровать, закутавшись в покрывало.
Убранство спальной было очень богатым и изысканным. Даже во дворце не было такой красивой мебели и изящно расшитых подушек. Николь не видела других стран, но догадывалась, что все было привезено издалека и служило своим хозяевам долгое время. Но, несмотря на богатство и красоту, обстановка угнетала. Не было ни одной красочной детали, черный, серый и коричневый преобладали во всем. В четырех каменных стенах не было окон, а высокий потолок терялся в темноте слабо освещенной комнаты. Николь вспомнила свой сон, приснившийся ей после нападения во дворце.
Свечи догорали, дрожа от сквозняков. Николь задула их, оставив только одну. Сидеть тут в темноте ей не хотелось. Вокруг была мертвая тишина, словно она осталась совсем одна в этом мрачном подземелье. Долгое время никто не появлялся и не шумел за дверью. Ей казалось, что целая вечность прошла с того момента, когда ее заперли.
Девушка пыталась согреться, кутаясь в одеяло. Но стоило лишь немного расслабиться, догорала свеча, и нужно было снова выбираться на каменный пол, чтоб заменить ее. Когда Николь в очередной раз меняла свечу, поджигая ее от предыдущей, послышался шорох где-то в комнате. Она резко обернулась и замерла, прислушиваясь. Мантия лежала за кроватью, только край выступал. Николь показалось, что материя медленно движется к ней. Девушка не поверила глазам. Плащ из черного сукна, подбитый темным мехом, медленно выползал из-за кровати. Николь с криком ужаса вскочила на постель и прижалась к спинке. Некоторое время было тихо, но вдруг шуршание возобновилось. Теперь мантия полезла на кровать. Когда она показалась над спинкой, Николь в ужасе закричала, закрыв глаза и прикрыв уши руками, чтоб не слышать ужасного шороха. Не в силах больше сдерживать дыхание, девушка отняла руки от головы и открыла глаза. В комнате было темно. Свеча догорела. Николь поняла, что уснула и увидела ужасный сон. Теперь она не могла вернуть свет, просто не чем было поджечь свечу. Да и спускаться с кровати не хотелось. Вокруг было темно, словно она и не открывала глаза.
В непроглядной тьме и гробовой тишине Николь в полной мере ощутила как плачевно ее состояние. Теперь она в руках ужасных существ, которым ничего не стоит убить ее, помучив предварительно. Девушка свернулась калачиком, стараясь отвлечься от мрачных мыслей, сводивших ее с ума. Она подумала о Кристиане, о своей семье, оставшейся без дома и господина, о королеве, которую полюбила, как родную мать. Представила, как счастливы они с графом могли бы быть в его замке, вдали от шумной столицы с ее интригами и сплетнями. Они гуляли бы по аллеям, разговаривали сколько душа пожелает. Ни от кого не прячась и не прося благословения, растили бы детей. Она взяла бы в их семью Тристана, заменив ему родную мать. В памяти всплыла картина сожженного дотла замка. Мечты померкли. Те, что удерживали ее тут, что разлучили с любимым, они и разрушили замок, погубили ее надежды. С замком погибли люди, к которым она успела привыкнуть. Экономка Доу, старый садовник, горничные, добродушная кухарка. Николь почувствовала, как подступают слезы. Впервые за все время пребывания в этом подземелье она плакала. Горячие слезы текли по щекам, а в душе росла ненависть к этим существам, ходившим за стенами. Она желала смерти Майклу, за все несчастья случившиеся с ней. Проплакав в темноте некоторое время, девушка забылась тревожным сном.
Когда проснулась, в комнате опять были зажжены все свечи. Пока она спала, ей принесли поднос с едой. Рядом на столике стоял кувшин и накрытое блюдо. Девушка налила немного в стакан, надеясь утолить жажду. Но только она взяла стакан в руку, жидкость сменила цвет, сначала она стала фиолетовой, постепенно светлея до красного, бледно-розового и, наконец, опять стала прозрачной. Николь поставила его обратно, не рискуя пробовать. Под колпаком была тарелка с куском мяса и мелкой картошкой. Николь съела всю картошку, но к мясу не притронулась, не доверяя новым знакомым.
Поев, она немного повеселела. Теперь, при свете, комната уже не нагоняла прежнего ужаса, а мантия по-прежнему лежала на полу. Но Николь не хотела испытывать судьбу, и, проходя мимо, не притронулась к ней. Девушка решила исследовать содержимое комода, стоявшего недалеко от маленькой двери, ведущей в уборную. Поначалу она думала, что он, скорее всего, пуст. Но оказалось, что в нем хранились женские вещи, изысканные и такие же древние, как и обстановка спальной. Николь взяла только теплые чулки и нижнюю рубашку, надев их под платье. Бархатное, с длинными рукавами и застегивавшееся до самой шеи вполне ее устраивало. Оно было немного великоватым и тесным в талии, но все же лучше, чем лоскуты, оставшиеся от маскарадного. Прежняя жительница комнаты была выше ее ростом и намного худее. Николь вспомнила свою комнату в замке графа и Мадлену. Вспомнила, что вот также надевала ее платья, не зная, кому они принадлежали, и они не подходили ей в тех же местах.
Неожиданно на пол что-то упало. Николь положила кружевную блузку обратно и подняла выпавшую вещь. Это был миниатюрный портрет женщины, оправленный в изящный золотой кулон. Девушка не могла разглядеть лицо и поднесла его к свету. На портрете была изображена Ниониэль, мать Кристиана. Такой Николь видела ее только раз. Но тогда она была обеспокоена болезнью сына и печальна. С портрета же на нее смотрела молодая беззаботная девушка, глаза ее светились, лицо озаряла улыбка. Николь не видела более красивой девушки. Холодная совершенная красота не могла оставить равнодушным никого. Николь очень захотелось опять увидеть Ниониэль и поговорить с ней. Стать ее лучшей подругой. От портрета исходило тепло и девушку охватило спокойствие и радость. Она помнила, что мать Кристиана была не простым человеком, а волшебницей. Кристиан рассказывал ей историю встречи его родителей. Его отец ворвался в логово врага, когда тот поспешно бежал с поля боя, бросив своих союзников и убежище.
Все догадки подтвердились. В этой самой комнате ее и удерживали. А враг, это никто иной как Майкл. Николь стало интересно, знала ли Ниониэль, что он жив-здоров и что-то затевает.
Время тянулось медленно и невозможно было определить сколько дней прошло после разговора с Майклом. В темницу больше никто не приходил. Еду и свечи приносили пока она спала. Обессилив после пережитого ужаса, Николь почти все время проводила в дреме или засыпала крепко. Она постоянно чувствовала голод и не могла согреться. Еды приносили мало и редко, а кроме свечей никаких источников тепла не было, ни камина ни печки. Спала она одетой, обернувшись покрывалом, поскольку ложиться в сырую холодную постель не было никакого желания. В подземелье по-прежнему было пустынно и тихо. Тишина и неизвестность сводили с ума.
Девушка вынула медальон и посмотрела на портрет. Мысли о добрых людях, которых она знала, помогали сохранить немного оптимизма и надежды в безлюдной глухой темнице.