Она перевела взгляд на Беллону, как бы выжидая, захочет ли та поделиться своими переживаниями с Габриэль. Принцесса хотела, но растерялась и, не зная, как завести разговор, решила поинтересоваться делами недавно прибывшей.
- Как ты сама? Тебя не было два месяца! Ты немного выросла…
- Правда? Я не заметила. Но, действительно кое-что изменилось…
Габриэль заговорщически улыбнулась и заговорила шёпотом.
- Должна вам сообщить – я поцеловалась! Первый раз!
- О, как это произошло? Габи, ты же сказала, там были одни провинциалы? – изумилась Беллона.
- Ну, в большинстве своём - да, но у нас устраивались вечера, приезжали соседи, бароны, маркизы…на один такой светский раут приехал маркиз, с очень и очень симпатичным сыном. Ах, он был такой изысканный, галантный. Весь вечер рассказывал ироничные истории. У него такое чудесное чувство юмора! Он так живо вёл беседу, что своей эрудицией затмил отца! Потом гости стали расходиться, мужчины ушли в курильню, мать стала провожать тех, кто уезжал, и отдавать распоряжения слугам по размещению гостей, которые оставались на ночь и дольше. Мы с Сильвио, да, его звали Сильвио, так вот, мы с ним воспользовались тем, что про нас забыли. Проверив, что за нами никто не следит, и мы никому не понадобимся ближайшее время, мы вдвоём ушли на улицу.
- Боже, Габи! Как у тебя хватило смелости на такое? – только и смогла из себя выдавить принцесса, обескураженная столь безответственным поведением. Теперь она, кажется, начинала понимать, что именно так возмущало родителей виконтессы…
- А что такого? Вечер был просто великолепный! Тёплый, безветренный…звёзды были такие огромные и яркие, что казалось, будто они висят над самой головой! Мы пошли по тропинке, спускающейся к морю. Там цвели магнолии и каштаны, их аромат просто кружил голову! Чем ближе я и Сильвио подходили к берегу, тем больше шум воды не давал нам слышать друг друга. Пришло к тому, что слова стали не нужны, и тогда всё и произошло…
- Как романтично! – добавила Мария. – У меня всё было совсем иначе…
- Ты тоже уже встречалась так близко с молодыми людьми? – в негодовании воскликнула Беллона.
- Само собой, мне ведь уже девятнадцать лет! Что ты хочешь, что бы я была скромной затворницей, старавшейся избегать мужское общество? Так?
Возразить было нечего. Одна против двух… Теперь уже принцесса чувствовала себя ненормальной. Наверное, они были правы, а она нет. Почему у неё не было возможности жить так же? Если бы ей дали хоть каплю их свободы, скорее всего всё случилось бы аналогично. А может, просто прежде у Беллоны не было желания к таким поступкам? Ей ведь никогда строго настрого не запрещал общаться с юношами. Ей объясняли, что положено по этикету - что нет, что красиво, а что и неприлично. Видимо, боясь переступить тонкую грань, принцесса вовсе отказалась от вольностей.
- Нет, я так не думаю. Лучше расскажи, как это было у тебя?
- Смешно вспомнить. Это был не дворянин и не вельможа. Соседский мальчишка…я до сих пор иногда с ним встречаюсь. Он зашёл в магазин моей матери. Мне хотелось с ним поболтать, но чтобы он не занимал места у прилавка и не мешал посетителям, я его отвела в подсобку. Внезапно вернулась мама, и я, боясь, что она нечаянно зайдёт туда, найдёт постороннего, и будет ругаться, стала сама выполнять всю работу и бегать за товаром. Вот мы и столкнулись вместе в темноте…
- Да, немного не хватает лиричности моей истории, – засмеялась Габриэль, – Но каждому своё.
После короткой паузы, Беллона произнесла:
- Может, всё-таки уйдём отсюда? Чего сидеть в замкнутом пространстве, когда такая погода разыгралась! Солнце уже не в зените и не печёт так сильно, как ещё час тому назад. Вставайте, идём!
Габриэль убрала со своих колен большую пушистую кошку. Это была её фаворитка, белоснежная Ромашка. Редкостной красоты животное, умное и всё понимающее, оно почти всегда было рядом с виконтессой. Огромные, круглые голубые глаза, смотрели с доверием и нежностью на хозяйку. Ей было четыре года, и всё это время за ней ухаживали, как за неприкасаемой персоной. Привыкшая к людскому обществу, она, казалось, слушает и запоминает всё, что творится вокруг неё.
Потревоженная и проснувшаяся, она медленно перебралась на бархатный пуфик в тенистом уголке, подальше от окна. Не обращая внимания больше ни на что, Ромашка бесшумно свернулась клубком и снова уснула.