Губы Катерины дрожали, но она твердо сказала:
— Уверяю вас, что мое самое большое желание — помириться с мужем.
— Тогда, мадам, вы должны принять леди Каслмейн в качестве вашей фрейлины.
Катерина пыталась возразить, но Кларендон жестом оборвал ее.
— Я приношу заверения от имени вашего супруга, что, если вы разумно согласитесь на это, он постарается, чтобы ваша жизнь в Англии была счастливой и безоблачной. — Честный Кларендон тяжело вздохнул, зная, что лжет. — Если вы выполните эту пустяковую просьбу, то он обещает прекратить все отношения с леди Каслмейн.
Катерина вспомнила вызывающую красоту Барбары и трогательно сказала:
— Но я не могу поверить этому. Я же видела ее, как вы знаете. — Затем она опомнилась и вспыхнула от смущения.
Между ними возникло напряженное молчание. Оба понимали, что Карл не сможет, постоянно видя Барбару, не посещать ее спальню.
Катерина отвернулась, чтобы скрыть неловкость. Узкие плечики выпрямились, и она твердо сказала, чуть повернув голову:
— Я хочу быть верной и хорошей женой моему мужу во всех отношениях. Но не могу поощрять его безнравственное поведение. Жена несет ответственность за бессмертную душу своего супруга.
Лицо Кларендона побагровело, но он постарался сдержать себя. В общем-то он не имел претензий к этой маленькой королеве. Пожалуй, его не устраивало только то, что Катерина была католичкой, а католиков в Англии не жаловали со времен кровавого царствования королевы Марии.
— Я полагаю, мадам, что вам следует так же побеспокоиться о добром имени вашего супруга. Вам необходимо понять, почему леди Каслмейн должна получить место фрейлины.
Катерина стояла не шелохнувшись, только ее учащенное дыхание выдавало, как напряженно она прислушивается к его словам. Она продолжала хранить молчание.
— Мадам, — резонно заметил Кларендон, — поймите, на карту поставлена честь короля.
Катерина обернулась и прошипела:
— Его честь! Его честь требует, чтобы он хранил верность жене, чтобы он спал в моей постели и не пренебрегал своим долгом дать Англии наследника трона.
Кларендон понял, как сильна ревность Катерины по отношению к детям Барбары, рожденным от Карла, и удрученно вздохнул. Он сам неодобрительно относился к появлению на свет бастардов. Выдержав соответствующую паузу, он мягко сказал:
— Я не вижу, каким образом король сможет содействовать появлению законного наследника, если вы не прекратите вашу ссору.
Губы Катерины задрожали, и она прижала ладонь ко рту, чтобы скрыть это. Она страстно мечтала о Карле по ночам, ее только что проснувшееся тело жаждало любви. Ее решимость поколебалась, когда она подумала о предстоящих одиноких ночах, но затем образ матери возник перед ее мысленным взором и она отбросила колебания.
— Если я предам забвению измену, то обреку своего мужа на вечные муки.
Кларендон хмыкнул. Упоминание о религии разозлило его, и он стал менее щепетильным в выборе аргументов. Он напомнил ей, что Карл проявил большую снисходительность, получив вместо золота сахар и специи. С грубоватой прямотой он заявил, что эта женитьба не получила одобрения в Англии, поскольку Катерина католичка, и что она сделала большую ошибку, поссорившись с королем в самом начале их семейной жизни.
Когда раздосадованный Кларендон закончил свою обвинительную речь, Катерина разразилась потоком слез. Но, хотя рыдания сотрясали ее худенькое тело и мешали говорить, она продолжала упорно стоять на своем.
Кларендон без церемоний ворвался в кабинет Карла, вытирая платком вспотевшее красное лицо. Барбара и Карл склонились над картиной Тициана, которую недавно приобрел Карл. Они вздрогнули от неожиданного вторжения, и Карл аккуратно поставил картину к столу.
— Как успехи? — Карл тревожно вглядывался в лицо Кларендона. Барбара взволнованно подалась вперед, чувствуя, что ее судьба зависит от слов канцлера.
Кларендон посмотрел на нее с оттенком неприязни и повернулся к королю.
— Королева решительно отказывается принять леди Каслмейн в качестве своей фрейлины. — Он посмотрел на Барбару, продолжая обращаться к королю: — И сказать по чести, сир, я могу войти в ее положение и не обвиняю ее.
Карл обнял плечи Барбары, словно хотел защитить ее, и на лице Кларендона отразился гнев.
— Оставь нас, Кларендон. Я разочарован в тебе!
Барбара прижалась к Карлу.
— О Карл! Это безнадежно! — Высвободившись из его объятий, она подошла к окну, оперлась о подоконник и, не оборачиваясь, сказала: — Знаешь, я привыкла считать, что могу распоряжаться своей жизнью. У меня есть сила воли, я всегда знала, чего хочу, и могла жить, как мне нравится. А сейчас я чувствую себя пешкой в чужой игре. — Барбара резко повернулась к Карлу. Лицо ее пылало, огненные волосы взметнулись и рассыпались по плечам. — Упрямство Катерины лишает меня всего. Я стану посмешищем в глазах всего света, отверженной тайной куртизанкой!