— Не ворчи, милая. Я прекрасно себя чувствую. Помоги лучше мне одеться.
Процесс одевания оказался довольно болезненным. Всякий раз, поднимая руку, Барбара морщилась от боли, но старалась, чтобы Нэнси не заметила этого. Иначе заботливая служанка тут же уложила бы ее обратно в постель.
Она спустилась во двор и увидела Карла, сидевшего на лошади. При виде Барбары лицо его осветилось радостью, и он, спрыгнув на землю, направился к ней навстречу.
— Дорогая, тебе уже лучше?! Как же ты меня напугала! Ведь ты не приходила в сознание два дня!
— Я знаю, Нэнси сказала мне. — Она испытывала неловкость из-за своей слабости и поспешила переменить тему. — Как дела в Лондоне?
Глаза короля ввалились, взгляд был безмерно усталым. Барбара впервые заметила седые пряди, появившиеся на его висках. Он удрученно сказал:
— Очень плохо, Барбара. — Карл обнял ее за талию. Барбара закусила губу от боли, когда он случайно задел ее забинтованную руку. Он восхищенно посмотрел на нее. — Дорогая, я и не предполагал, что ты такая отчаянная!
Барбара оборвала его, приложив палец к его губам.
— Лучше расскажи мне о Лондоне, — настаивала она.
— Лондон сейчас страшен… Просто сердце замирает! Несколько дней назад это был прекрасный живой город, а теперь… одни развалины. Часть улиц просто стерта с лица земли. Кое-где еще дымятся тлеющие останки…
Барбара охнула и сжалась, точно ее ударили.
Карл сочувственно посмотрел на нее.
— Но многое удалось спасти! — Он называл места, уцелевшие от пожара: Линколн-инн-Филдс, Друри-Лейн, Ковент-Гарден, где располагаются театры, все улицы восточнее Тауэра.
Лицо Барбары немного посветлело.
— Твой дом тоже уцелел, — добавил Карл, и она со смущенной радостью взглянула на него. Она не смела даже надеяться на такую удачу. Карл сказал, что все дома по берегу Темзы от Уайтхолла остались целыми. Пожар не тронул домов на Кинг-стрит.
Барбара задумчиво сказала:
— Сможет ли Лондон возродиться?
Король помрачнел, подумав о нанесенном пожаром ущербе, но голос его был намеренно веселым и бодрым:
— Конечно, милая! Лондонцы — это особая порода людей, их дух несокрушим.
Карл хорошо знал лондонцев. Пройдет немного времени, и они вернутся на свои старые места, чтобы начать новую жизнь. Воздух зазвенит от стука молотков и визга пил, и постепенно город поднимется из пепла.
В Уайтхолле царило лихорадочное оживление. Позади остались чума, мрачные времена Оксфорда с язвительными шуточками школяров. Как страшный сон, вспоминались жуткие картины пожара. Сейчас наконец несчастья отступили, и все испытывали необычайную жажду жизни. В городе царило праздничное веселье. Балы сменялись маскарадами, и придворные старались перещеголять друг друга в пышности устраиваемых приемов.
Барбара пыталась забыть о всех горестях и думать только о новых нарядах. Но политические интриги не давали ей спокойно жить. Чарлз Беркли устроил маленькое совещание в гостиной Барбары и взволнованно объявил о том, что настало время избавиться от Кларендона.
— Кларендон обречен с той самой минуты, когда голландцы поплыли по Мидуэю. — Голубые глаза Беркли взволнованно посверкивали. — Народ обвиняет его во всех бедах и несчастьях, которые обрушились на Англию, включая чуму и пожар.
Барбара сказала спокойно:
— После смерти Саутгемптона Кларендон остался практически без поддержки. — Она задумчиво повертела на пальце бриллиантовое кольцо и удовлетворенно улыбнулась. Именно смерть Саутгемптона открыла ей доступ к личным доходам короля. — И насколько я понимаю, после того как герцог Ормонд отбыл в Ирландию, у канцлера не осталось союзников.
Куперу не сиделось на месте, он резко встал и прошелся по комнате.
— Я разговаривал с членами парламента, они ждут не дождутся отставки Кларендона. Он наделал много ошибок. Всем уже надоели его заносчивость и деспотические замашки, и они готовы отделаться от него.
Барбара решительно поднялась с кресла и попросила внимания.
— Отлично, — сказала она, — но сейчас мы можем немного ускорить ход событий. У меня есть один план.
План Барбары был довольно прост, но бил без промаха. Она предложила распустить слухи о том, что канцлер собирается передать армию в подчинение королю. У англичан сохранились ужасные воспоминания о временах после смерти Кромвеля, когда военные пришли к власти. В парламенте явно поднимется шум, и часы Кларендона будут сочтены. Накал политических страстей уже и так достаточно велик, поскольку в начале июля король распустил Палату общин и многие ее члены не разъехались по своим провинциям, а остались в Лондоне, сея смуту и недовольство.