Она села на скамью рядом с ним и придала лицу серьезное выражение. Барбара хорошо знала, как мило смотрится ее тонкий обращенный к алтарю профиль и как идет ей серьезность. Она любила воскресные утренние службы; все ее обожатели были в церкви, и она то и дело ловила на себе восхищенные взгляды.
Испугавшись своих суетных мыслей, Барбара торопливо перекрестилась, надеясь, что не успела прогневить Бога. Она попыталась сосредоточиться на возвышенном и духовном, но глаза ее выхватили из толпы шляпку Мэри Тэйлор, и она с удовольствием подумала о собственном головном уборе, украшавшем ее блестящие рыжие локоны.
Вновь спохватившись, она полушепотом пробормотала:
— О, Всепонимающий и Всепрощающий Боже, конечно, ты можешь понять, как трудно удерживать внимание на седовласом старце, что бубнит у алтаря. Ведь он так скучен! И я прошу Тебя о прощении за то, что отвлеклась, разглядывая шляпку Мэри Тэйлор.
Джордж слегка склонился к ней, и Барбара торопливо прошептала:
— Я не тебе. Я молюсь.
Он спрятал усмешку.
— Молишься о шляпке Мэри Тэйлор?..
Барбара с упреком взглянула на него и постаралась привести мысли в порядок. Она вспомнила старинный ученый вопрос о том, сколько ангелов могут одновременно уместиться на острие иглы. Но мысли ее сбивались, поскольку сам вопрос казался ей бессмысленным. Дурацкое занятие для ангелов, ничего не скажешь. А у Лизетты Адамс абсолютно нет вкуса — в этом светло-желтом платье она совсем поблекла, подумала Барбара и вдруг почувствовала, как рядом вздрогнул Джордж.
Она поняла, что его внимание приковано к священнику, который оглашал имена намеревающихся вступить в брак — Филипа, лорда Честерфилда и Мэри Ферфакс!
Ничего не подозревавшей Барбаре показалось, будто своды церкви задрожали и сейчас рухнут и раздавят всех. Может быть, у нее слуховые галлюцинации? Наверное, она сошла с ума и ее пора поместить к бедным страдальцам в Бедлам. Но, взглянув на побледневшее лицо и стиснутые челюсти Джорджа, она поняла, что ей вовсе не пригрезился громкий, сухой голос священника. «Боже! Так это правда! Не может быть!» Она начала погружаться во тьму, но, прежде чем сознание милосердно покинуло ее, Джордж до боли сжал ее руку. Барбара подняла на него ошеломленные, полные слез глаза. Лицо кузена казалось невозмутимым, но резкий шепот выдавал сильнейшую обеспокоенность.
— Барбара, возьми себя в руки! Ведь ты из рода Вилльерсов! Не давай этим болванам заметить, как ты страдаешь!
Она точно зачарованная неотрывно смотрела на него. Потом медленно кивнула. Как мог Филип причинить ей такую боль? Какая жестокость! Позволить ей узнать обо всем в переполненной церкви! Гнев привел ее в чувство, и она гордо вскинула голову. Легкая улыбка заиграла на ее губах. Будь она проклята, если позволит Филипу и Мэри Ферфакс получить удовольствие от ее унижения!
Мэри Ферфакс! Что за насмешка! Ведь ее отец командовал силами парламентариев в Нейзби и ему достались, помимо всего прочего, все поместья Честерфилдов. Он явно был врагом, и Барбара не могла понять, что Филип женится на его дочери. И вдруг у нее словно открылись глаза: ведь, женившись на Мэри, он самым естественным образом вернет свои владения.
Джордж ободряюще кивнул ей и прошептал:
— Я слышал, она невероятно богата. Филип с лихвой вернет свое состояние. Ферфаксу достались также и мои поместья, — горько закончил он.
Народ в церкви вертел головами и тянул шеи, стараясь разглядеть реакцию Барбары. Еще бы, всем было страшно интересно, как Барбара Вилльерс воспримет известие о помолвке лорда Честерфилда. И вдруг ее как громом поразило: какая горькая ирония, ведь всего полчаса назад она гордилась тем, что люди оборачиваются и любуются ее красотой. А сейчас они хотели насладиться ее горем. Может быть, Бог наказал ее за суетность.
Барбара была смертельно бледна. Когда служба кончилась, Джордж наклонился к ней и сказал:
— Держись! Сейчас будет самое трудное!
Барбара собралась c духом.
— Хорошо, только… Джордж!.. Пожалуйста, не оставляй меня ни на минуту.
Она горела, как в лихорадке, и одновременно чувствовала озноб. Ноги ее подкашивались, но на церковный двор она вышла с гордо поднятой головою. Прихожане собирались в небольшие группки, чтобы посплетничать. Джордж так крепко сжимал ее руку, что пальцы вдавились в ее запястье, и это напоминало Барбаре, что она принадлежит к роду Вилльерсов и не может опозорить их имя.