Всякий раз, приходя в себя, Барбара спрашивала Нэнси, не приехал ли Филип. И Нэнси, с полными слез глазами, печально качала головой.
Ни Нэнси, ни Барбара не могли знать, что все это время Филип был необычайно увлечен роялистскими делами. Письмо Барбары пришло одновременно с королевским посланием из Гааги. Король рассчитывал на преданность Филипа и ценил его ум. Сам король нуждался в его помощи! Увлеченный честолюбивыми планами, Филип и думать забыл о письме Барбары.
Как-то раз, обмывая свою госпожу, Нэнси обратила внимание, как резко проступают обтянутые кожей ребра на ее исхудавшем теле. Она вдруг с ужасом поняла, что Барбара решила умереть, раз Филип не приходит к ней. Нэнси продолжала терпеливо ухаживать за больной, но надежда покинула ее и она стала постепенно готовить Роджера к худшему. Теперь на его встревоженные вопросы о состоянии Барбары она лишь печально качала головой.
Но Филип пришел… Счастливая улыбка осветила осунувшееся лицо Барбары, она села на кровати и протянула руки к его фигуре, стоявшей у кровати.
— Филип! — вскрикнула она звенящим от радости голосом.
Побледнев от ужаса, Нэнси следила за тем, как Барбара ловит руками пустоту, жадно обнимает воздух, поглаживает несуществующую руку, целует бесплотный образ. Нэнси была убеждена, что это конец, и, когда больная в изнеможении откинулась на подушки, служанка приблизилась к ней, уверенная в том, что жизнь оставила Барбару. Но на губах ее госпожи играла блаженная улыбка, она мирно спала. С суеверным страхом Нэнси потрогала ее лоб. Лихорадка прошла.
Барбара проспала несколько дней крепким здоровым сном, а когда наконец пробудилась, то обнаружила, что голова ее больше не болит, а тело перестало гореть огнем. Мысли ее были ясными и спокойными. Она попросила Нэнси дать ей зеркало. Служанка, изумленно глядя на чистую кожу Барбары, без возражений принесла ей требуемое. Держа в руках зеркало в старинной серебряной оправе, Барбара долго изучала себя. В конце концов она сказала:
— Нэнси, я еще брежу или это правда? Неужели на мне нет ни оспины?
Она отбросила покрывало и внимательно исследовала свое тело. Груди были чистыми, живот тоже. Но как выпирают кости! Она изогнулась и окинула взглядом спину. Тоже ничего. Удивительно! Она вновь схватилась за зеркало и подробнейшим образом рассмотрела свое лицо. Кожа была совершенно чистой.
Еще несколько дней Барбара провела в постели, наслаждаясь возвращением к жизни. Она жива! И прекрасна, как прежде! В голове ее вдруг мелькнула мысль о собственной непобедимости. Она одолела самую страшную болезнь, и на ней не осталось ни единого ее следа. Теперь ей больше не страшна оспа. Ведь переболевшие этой болезнью становятся невосприимчивыми к ней. Похоже, Бог оберегает ее. Но почему? Ведь она признавала свою измену и даже гордилась ею. Барбара невольно поежилась. Она нарушила клятвы данные перед Богом, и когда-нибудь заплатит за это. Наступит час расплаты. Но не сейчас! Не сейчас!
Ослабевшая за время болезни, Барбара лежала, свернувшись клубочком под покрывалом, и наслаждалась простыми радостями обычной жизни. Уже через неделю ее молодой, здоровый организм и природная жизнестойкость полностью справились с недугом. Она стремилась скорее встать с постели. Узнав, что в Дорни-Корт приехал сэр Аллен Бродерик, Барбара настояла на своем присутствии при их вечернем разговоре с Роджером. Сэр Аллен был потрясен, увидев ее после болезни. Она стала почти прозрачной! Он засуетился и, помогая Барбаре сесть в кресло, посоветовал:
— Дорогая, вам надо попить ячменного отвара или легкого пива. Это поможет восстановить силы.
Барбара улыбнулась и, поблагодарив его за заботу, сказала, что прекрасно себя чувствует. Но слова словами, а на самом деле она была еще слабовата и с удовольствием опустилась в мягкое удобное кресло. Окинув взглядом гостиную, Барбара удовлетворенно вздохнула. Это была ее любимая комната в Дорни-Корте. Стены затянуты уложенной в ровные складочки материей, изрядно вытершейся за жизнь нескольких поколений. Старинная мебель, в основном сохранившаяся еще со времен Испанской Армады, уже покрылась ровной патиной, которая всегда появляется за годы тщательного ухода. В богато украшенном лепниной камине, потрескивал и шипел огонь, и его отблески, как в зеркале, отражались в панелях лакированной мебели. Барбара свободно откинулась на спинку кресла и одарила сэра Аллена одной из своих самых пленительных улыбок.
— Право, я счастлива видеть вас снова, сэр Аллен. Мо болезнь была мучительна еще и потому, что я была лишена вашего милого общества.