Барбара увлеченно строила планы, старательно обдумывая мельчайшие детали. Если бы сейчас она позволила своим мыслям течь свободно, то воображение услужливо нарисовало бы ей Филипа и Элизабет, лежащих в постели в объятиях друг друга… и жизнь снова показалась бы ей невыносимой. Но, слава Богу, в планах недостатка не было. Они с Роджером должны купить дом в Лондоне. Новомодный особняк! Надо заказать новое платье к приезду короля…
Судно причалило в лондонском порту, и Барбара, сойдя на берег, тут же начала рассказывать Роджеру о множестве новых планов.
— Эй! — улыбнулся Роджер, обрадованный ее возвращением. — Откуда же мы возьмем столько денег?
— Ах, Роджер! Мы будем богатыми. Сказочно богатыми! Король благоволит к нам.
Роджер подумал, что по возвращении король вряд ли будет располагать значительными суммами. В стране назревали финансовые проблемы. Преданные роялисты полагали, что король вернет им прежние владения, конфискованные Кромвелем. Но Роджер прекрасно понимал всю сложность такого дела. Часть имений в официальном порядке уже успела сменить нескольких хозяев. Король не сможет одним росчерком пера вернуть их первоначальным владельцам.
Роджер промолчал, не желая остужать пыл Барбары. Ему даже передалось ее воодушевление, и он почувствовал, что Палмеры займут видное место в королевстве, что они должны быть готовы к будущему возвышению. Он позволил Барбаре вовлечь его в поиски нового дома, и вскоре они подобрали один подходящий особняк, принадлежавший генерал-майору Эдварду Уолли. Он был одним из судей, приговоривших к смерти короля Карла I, и поэтому в данный момент, боясь расправы, спешно отъезжал в Америку. Кинг-стрит была узкой, грязной и тем не менее необыкновенно модной улочкой. Сразу же за ней начинались земли Уайтхолла — резиденции королей.
Барбара стояла в парадном зале особняка, и от волнения у нее голова шла кругом.
— Роджер, это как раз то, что нам надо! Твой парламент неподалеку, а я уверена, что король захочет часто видеть меня в Уайтхолле!
Роджер сказал:
— Отлично, но с мебелью придется повременить.
Она подарила ему сияющую улыбку и сказала:
— Не беспокойся об этом, дорогой. Уверяю тебя, по возвращении короля мода резко изменится. Он влюблен во все французское, а их мебель значительно легче и изящнее нашей. О Боже! — воскликнула вдруг она и зажала рот рукой.
— Что случилось?
— Я договорилась с портнихой и не могу пропустить этой встречи. Портнихи нынче нарасхват. Каждая женщина с деньгами заказывает новые наряды к приезду короля. Мне удалось заказать самой модной портнихе три платья! Она обещала сшить мне их за восемь недель!
Она озорно взглянула на Роджера.
— Я ей сказала, что король мой ближайший друг и ей не поздоровится, если она разочарует меня.
Роджер рассмеялся.
— И она поверила тебе?
Барбара пожала плечами.
— Кто знает? Но какая разница? Через несколько месяцев вся Англия — любой конюх на конюшне — будет знать, что Палмеры близкие друзья короля.
В последнее время Барбара уже начала греться в лучах собственной славы. Разговоры о возвращении короля не смолкали; вспоминали истории из его детства, размышляли о том, каким он стал. Барбара гордилась своим преимуществом, ведь она совсем недавно виделась с королем, пользовалась его доверием, присутствовала на дружеских приемах и играла с ним в карты тихими вечерами.
С удивлением она отметила, что часто вспоминает беседы с королем и невольно запоминает обрывки лондонских разговоров, которые могли бы развлечь его. По вечерам, когда, взбив подушку, она ложилась и смыкала веки, образ Филипа, как прежде, всплывал из глубины ее сознания. Но, странно, в сновидениях Филип почти не являлся ей, а вместо него, смуглый и стройный, над нею склонялся король.
Король вел деловую переписку с Роджером, и в каждом его послании была отдельная запечатанная записка для Барбары. Роджер без комментариев передавал их ей. Карл сообщал о милых пустяках, о своих приготовлениях к отъезду, об ощенившемся спаниеле, вспоминал о том, что происходило в Гааге во время ее пребывания там. Но эти простые строчки не давали прерваться той близости, которая возникла между ними. И каждую записку он кончал напоминаниями: «Когда я вступлю в Лондон, я проеду мимо вашего дома».