После ужина она подала знак скрипачам, и они заиграли веселую мелодию. Как обычно, улыбаясь, Барбара обошла гостей и, зная их привычки и пристрастия, приглашала одних в танцевальный зал, а других за игорные столы.
Азартные игры стали очень популярными при дворе, и в доме Палмеров каждый вечер ставили несколько столов — играли в «красное-и-красное», в ломбер и в кости. Барбара и сама стала заядлым игроком, видимо, это было присуще ее натуре. Позже она с ужасом вспоминала, какие огромные суммы оставила за карточным столом, и однажды ночью пожаловалась Карлу:
— И зачем только я так увлекаюсь?
Он приподнял ее лицо и, с восхищением взглянув на его безупречные черты, сказал:
— Это же твоя стихия, любовь моя. Если бы ты не была прирожденным игроком, то разве решилась бы на столь безрассудную связь с Филипом Станопом или отдалась бы мне, зная, что это может кончиться скандалом?
Но нынешним вечером Барбара отказалась от игры; бросив на столики жадный взгляд, она вздохнула и направилась к Якову.
— Не хотите ли выпить со мной бокал вина и немного поболтать? — спросила она.
— Я сегодня плохой собеседник, Барбара.
— Давайте присядем. — Она провела его к двум изящным, богато украшенным позолотой креслам в дальнем углу гостиной. По ее знаку лакей принес серебряный поднос с графином кларета и двумя бокалами.
— Поставь его на столик, — приказала Барбара, — я сама угощу Его Высочество.
Протянув Якову полный бокал вина, она мягко сказала:
— Вы весь вечер ходите темнее тучи, и это сильно расстраивает меня. Могу ли я чем-нибудь помочь вам?
Яков печально опустил глаза.
— У меня большие неприятности, и пока я не вижу выхода.
Барбара терпеливо ждала, она чувствовала, что Якову хочется довериться ей. Ему явно надо было поделиться с кем-то и облегчить душу.
Он неловко повернулся в ее сторону, пролив несколько капель вина.
— Мне кажется, вы из тех женщин, кто умеет хранить тайны.
Барбара кивнула.
— Вы можете доверять мне.
— Даже Карл не должен пока знать об этом, — предостерег Яков.
Барбара колебалась: ей трудно было утаить что-либо от Карла. Больше всего она любила их ночные беседы, когда они лежали, прижавшись друг к другу, и говорили обо всем, что придет в голову. Но сейчас, подстегиваемая любопытством и желанием помочь Якову, она сказала:
— Хорошо, я сохраню вашу тайну.
Яков внимательно взглянул на нее, оценивая искренность ее обещания, затем удовлетворенно кивнул.
— Я помолвлен с Анной Гайд, — отрывисто произнес он.
Барбара охнула и испуганно посмотрела по сторонам, нет ли поблизости чужих ушей. Гости увлеченно разговаривали и громко смеялись. Карл улыбался ей с другого конца зала. Барбара тоже постаралась улыбнуться и вновь повернулась к Якову. В ее темно-синих глазах появилось выражение недоверия и ужаса.
— Яков!
Он удрученно кивнул.
— Канцлер Гайд приказал ей вернуться в Англию. Он намерен выдать ее замуж за дворянина и подыскивает подходящую партию.
— Ты любишь ее? — Да, — просто сказал Яков, и невозможно было усомниться в его искренности.
Барбара вздохнула. Она вспоминала о своем путешествии в Гаагу с золотом для короля, о том, какие чудесные дни и вечера они проводили там. Анна с первого дня их знакомства относилась к Барбаре с искренней симпатией и пыталась сгладить холодность и бестактность своего отца. И Барбаре нравилась эта девушка. Никто, пожалуй, не назвал бы Анну хорошенькой, но ее некрасивое лицо было одухотворенным, в глазах светился ум, и Барбара чувствовала, что они могли бы стать хорошими подругами. Карл, Яков и отец Анны Эдвард Гайд отправились в Англию, а Анна, фрейлина принцессы Мэри, осталась в Голландии.
— Канцлер Гайд ничего не знает? — спросила Барбара.
— Никто не знает, — сказал Яков. — Но можно не сомневаться, что это известие не обрадует его.
— Но его дочь окажется так близко к трону Англии. — У Барбары перехватило дыхание. — Ведь если Карл умрет, вы унаследуете трон и она станет королевой.
— Гайду по сердцу лишь те хитроумные планы, которые рождаются в его мозгу. Но надо отдать ему должное, он безупречно честен и не будет строить из себя титулованного вельможу, даже если его дочь станет членом королевской фамилии.
— Его недоброжелатели никогда не поверят, что все это не его рук дело, — задумчиво сказала Барбара. Получив должность канцлера, Гайд уже успел нажить себе врагов, и Барбара тоже начала причислять себя к ним, видя, как он относится к ней. Однако его дочери она желала только счастья.