От северного ветра птичник защищала садовая стена. Здание было выстроено в аскетичном стиле, но при этом с опорой на классические образцы. Главным украшением маленького портика служил каменный петух, день-деньской беззвучно кукарекавший на фронтоне. Миниатюрные дверь и окна в точности соответствовали размерам здешних обитателей. А позади располагался огороженный плетнем загон, при более благоприятной погоде служивший местом прогулок для кур: из окон Горинг-хауса его было не видно. Однако сейчас все птицы прятались под крышей, и их яркие перья выглядели потускневшими.
Смотритель птичника, маленький, сморщенный, беззубый старичок с огромным носом, вышел из своей пристройки и низко поклонился. Никто не обратил на него внимания. Толкнув дверь, Тата вбежала внутрь и устремилась к гнездовым ящикам. Подняв подол и сморщив нос, нянька последовала за своей подопечной. Чтобы зайти внутрь, бедняжке пришлось согнуться почти вдвое.
– На днях мне наносил визит доктор Рен, – проговорил Арлингтон. – Он выразил желание осмотреть птичник. Доктор сказал мне, что это строение – маленький триумф архитектуры: элегантность сочетается в нем с весьма изобретательным и рациональным использованием доступного пространства для заданной цели.
Кэт почтительно присела, надеясь, что ее радость не слишком заметна.
– Очень любезно с его стороны, ваша светлость.
– Доктор Рен говорит, что покойный супруг прекрасно вас обучил. Господин Хэксби даже просил вас закончить его проект заднего фасада здания таможни. – Лорд Арлингтон посмотрел на Кэтрин. – В таком молодом возрасте вы очень многого достигли. Тем более для представительницы прекрасного пола.
– Мне помогал господин Бреннан, ваша светлость. – Кэт указала на чертежника. – До того как поступить на службу в чертежное бюро господина Хэксби, он под руководством доктора Рена трудился над проектом Шелдонского театра в Оксфорде.
Арлингтон даже не взглянул в сторону Бреннана.
– Я уже почти закончил перестраивать свое поместье в Саффолке, Юстон-холл.
Его светлость сообщил об этом с такой интонацией, будто продолжал развивать обсуждаемую тему, – а может, для него так оно и было.
Кэт не растерялась: она давно взяла себе за правило собирать сведения о клиентах.
– Если не ошибаюсь, вы говорите о поместье в стиле современного французского шато с павильонами в четырех углах? Доктор Рен на днях как раз описывал мне вашу резиденцию. Повторю слово в слово: «Вот дворец, достойный знатного человека».
– Осталось только перестроить конюшни. – Выражение лица Арлингтона не изменилось, как будто на него лесть Кэт не возымела никакого действия, однако его голос зазвучал мягко, почти доверительно. – Проект составлял один человек из Ньюмаркета – говорят, способный малый, к нему обращался сам король, – но я не уверен, что конюшни будут гармонично сочетаться с домом. Все здания должны дополнять друг друга и образовывать единое целое, как в испанском Эскориале или в двух новых французских дворцах, Сен-Жермене и Версале. Раз уж вы здесь, будьте добры, взгляните на план конюшни. Позже меня обещал проконсультировать доктор Рен.
Госпожа Хэксби снова почтительно присела и ответила, что исполнит просьбу милорда с величайшим удовольствием. Кэтрин понимала: как архитектор она обладает преимуществом, отчасти компенсирующим ее главный «изъян» – то, что она женщина. Как и сам доктор Рен, она получила хорошее воспитание и образование, изучила работы великих архитекторов – и классиков, и современников, – а клиенты вроде лорда Арлингтона предпочитают тех, кто в состоянии оценить их вкус и к тому же обладает приятными манерами. Иногда у Кэт создавалось впечатление, что принадлежность к слабому полу даже дает ей определенное преимущество: как бы то ни было, а все редкое вызывает интерес. А у лорда Арлингтона репутация коллекционера, любителя всего прекрасного и необычного, человека, способного по достоинству оценить раритет.
Оглянувшись, его светлость щелкнул пальцами:
– Эббот, принесите планы поместья Юстон и выложите их на стол.
Пухлый клерк поклонился и поспешил прочь. Взгляды Кэт и Марвуда встретились, и он с трудом сдержал улыбку: ситуация его явно забавляла. Кэт предпочла бы, чтобы Марвуд не слышал, как она льстит Арлингтону. Подобная тактика была ей несвойственна, однако жизнь – учитель требовательный и суровый.
Арлингтон повернулся в сторону дома, и его унизанные перстнями пальцы сомкнулись на локте женщины. Этот фамильярный, собственнический жест Кэт всегда воспринимала как неизбежное зло – от клиентов вроде лорда Арлингтона подобное обращение следовало терпеть. Второй рукой она коснулась ножа, который всегда носила в кармане, и потешила себя воображаемой сценой: мысленно вонзила клинок в руку милорда.