Доктор осматривал больного внимательно и очень быстро, явно уверенный в своем искусстве врачевания. Все окружающие сразу это почувствовали – и всем стало легче.
– Пока еще жив, но часы его сочтены, – печально проговорил доктор, поднимая голову.
– А можно привести его в сознание? – спросил господин Моран.
– Надеюсь, – ответил врач. – Налейте в стакан воды, – распорядился он.
Потом доктор достал из кармана обтянутую кожей коробочку размером чуть больше табакерки; на крышке золотом было вытеснено по-латыни: «Подобное – подобным». Врач открыл коробочку, выбрал из лежавших в ней флаконов самый маленький хрустальный пузырек и вытащил из него притертую пробку. Все смотрели на этого человека с неподдельным любопытством: врач, который следует методе Самюэля Ганемана, и сейчас большая редкость, а уж в те времена – и подавно.
Пока крошечные шарики падали один за другим в стакан с прозрачной водой, Тарденуа шепотом рассказывал:
– Дома не застал ни одного врача, все в разъездах. Этого мне послало само Провидение. Он как раз возвращался из караулки, что у нас по-соседству, где отхаживал упавшую в голодный обморок несчастную. Согласился прийти и к нам.
Размешав лекарство в воде, которая осталась прозрачной, как слеза, доктор опустил стакан на ночной столик, а затем большим и указательным пальцами правой руки принялся слегка надавливать на виски больного, одновременно дуя ему в лоб.
Левую руку герцога врач сдвинул с одеяла, положив на солнечное сплетение. Через несколько минут тело больного расслабилось, и все услышали его глубокий вздох.
Доктор ложечкой зачерпнул из стакана лекарство и влил больному в полуоткрытый рот. В следующий миг герцог де Клар открыл глаза.
– Где она? – спросил больной тусклым безжизненным голосом.
– Кого он имеет в виду? – осведомился врач. Никто ему не ответил. Наклонившись к больному, доктор повторил свой вопрос:
– О ком вы?
Но герцог не произнес ни слова и опять прикрыл глаза.
Доктор собрался уходить и взялся за шляпу.
– Через каждые четверть часа давайте ему по ложечке этого лекарства, – распорядился он.
– И больше ничего? – удивился кто-то из слуг.
– Ничего, – сказал врач.
– А если нам понадобится ваша помощь? – осведомился господин Моран.
– Она не понадобится, – проговорил молодой человек.
– И все-таки… – настаивал отец Тильды.
Врач был уже в дверях. Обернувшись, он извлек из кармана бумажник и вынул из него визитную карточку. Протянув ее Морану, молодой человек попрощался и вышел. На карточке было написано: «Доктор Абель Ленуар».
Люди, столпившиеся в гостиной, переглянулись. Ни один из них не видел раньше этого человека, но все слышали о нем.
– Ушел? – едва слышно спросил больной. Получив утвердительный ответ, он тут же открыл глаза, увидел у своей постели слуг и, похоже, разгневался. Герцог приподнял руку, словно пытаясь указать всем на дверь.
– Его светлость хочет, чтобы мы покинули гостиную? – перевел этот жест на язык слов Тарденуа.
Де Клар одобрил перевод кивком головы.
– И никто не должен остаться с господином герцогом, даже я? – уточнил любимый камердинер герцога.
Больной с трудом выговорил:
– Никто, кроме кузена Морана.
Слуги тут же вышли из комнаты, и на изможденном лице больного отразилось облегчение. Он подозвал Морана поближе к себе.
– Пить, – попросил де Клар.
Моран поспешил наполнить ложечку лекарством, но больной отстранил ее.
– Вина… – прошептал герцог.
– А вы не боитесь, что… – начал Моран испуганно.
– Я уже ничего не боюсь! Вина! – повысил голос больной.
Бедный кузен не посмел ослушаться. Он подошел к столику, откупорил бутылку и налил немножко вина на дно стакана. Больному удалось приподняться на локте, хотя дрожь сотрясала его с головы до ног. Взглянув на стакан, герцог потребовал:
– Еще!
Моран добавил еще несколько капель.
– Еще! – повторил больной, дрожа и от лихорадки, и от нетерпения.
На этот раз Моран наполнил стакан до половины и шагнул с ним к кровати, бормоча:
– Я делаю это только потому, что не могу отказать вам, кузен.
Герцог трясущимися руками жадно схватил стакан и попытался поднести его ко рту. Стакан плясал, расплескивая во все стороны рубиновую влагу. Глядеть на это было невыносимо… Наконец герцогу все-таки удалось добиться своего, он вцепился зубами в край стакана, потом начал пить.
– А-ах, – тяжело вздохнул больной через минуту и, обессилев, выпустил из рук стакан, который скатился с одеяла и, упав на пол, разбился вдребезги.
Помолчав, герцог проговорил:
– Адски печет в груди…
Вдруг щеки его порозовели, и он сел на кровати.
– Ты сообщил о том, что я здесь, моему почтенному другу полковнику Боццо? – спросил де Клар.
– Да, – кивнул господин Моран.
– Он должен прийти? – осведомился больной.
– Обещал, – ответил отец Тильды.
– Может, он приходил, пока я был без сознания? – заволновался герцог.
– Нет, уверяю вас, он еще не появлялся, – успокоил больного Моран.
– Открой сундук! – распорядился де Клар.
Вынув ключ из похолодевших пальцев своего знатного родственника, когда тот лежал в обмороке, Моран до сих пор машинально вертел эту вещицу в руках.
Теперь отец Тильды опустился на колени и отпер сундук.
Сундук был наполнен тщательно сложенной одеждой.
– Вынь ее, – скомандовал больной окрепшим голосом, твердо и прямо сидя на постели, – теперь я и сам бы справился с этим, у меня довольно сил. Однако поспешим, бросай одежду на пол – кучей, как попало, ты же знаешь, мне ничего больше не понадобится.
Сундук был опустошен очень быстро. На дне его грудой лежали бумаги.
– Подай их мне, – приказал больной.
Моран подхватил все документы и перенес их на постель. С раскрасневшимися щеками, с лихорадочно блестящими глазами герцог принялся торопливо перебирать бумаги. Руки его были тверды, речь – тоже.
Скользнув глазами по первым листкам, де Клар отшвырнул их в сторону и коротко распорядился:
– Сжечь!
За первыми последовали многие, многие другие…
Моран подбирал бумаги с пола, относил к камину и бросал в огонь, где они мгновенно превращались в пепел. По большей части это были письма. Некоторые из них герцог прижимал к губам и тут же повторял:
– Сжечь! Сжечь! – И Моран жег…
Работа шла так споро, что через несколько минут все было кончено. От груды бумаг осталось лишь два пожелтевших листка, похожих на документы.
Герцог сказал:
– Если у меня есть сын, то здесь его имя, богатство и счастье. Выслушайте меня внимательно, кузен Стюарт: за всю свою жизнь я знал только одного человека, на которого мог положиться до конца. Поклянитесь мне, что если я умру или потеряю сознание раньше, чем придет этот человек, вы отдадите ему эти два листочка.
– Имя этого человека? – осведомился Моран.
– Полковник Боццо-Корона, – отчеканил де Клар.
Моран протянул вперед правую руку и произнес:
– Клянусь, что передам эти документы из рук в руки полковнику Боццо-Корона.
VI
МУМИЯ
Огонь, который ярко вспыхнул, пожирая бумаги, теперь опал и еле тлел под кучей бледно-серого пепла. Моран уже ничего не бормотал себе под нос, погрузившись в мрачное молчание. Мертвую тишину изредка нарушал лишь далекий шум проезжавших по улице Сент-Антуан экипажей.
С больным случилось то же, что и с огнем в камине: короткая вспышка сменилась быстрым угасанием всех сил; но в теле герцога все-таки еще теплилась жизнь. Ледяной холод, который потребовал вмешательства врача, теперь не сковывал де Клара.
– Спасибо вам, Моран, – сказал герцог кузену, – я знаю, что могу рассчитывать на вас. Полковнику Боццо известна моя последняя воля, он исполнит все, что я ему поручил. Сделает кое-что и для вас, я хочу, чтобы вы с вашей дочерью жили отныне в покое и довольстве… Вина, пожалуйста!.. Хочу пить…