Ребенок Утера, что допустимо,
Иль вообще все сказанное лживо.
Итак, пока он думам предавался,
Нежданно в Камеларде объявилась
Хозяйка Оркнея и королева,
Она ж – супруга Лота, Беллисента.
С ней сыновья – Гавейн и юный Модред.
Для них король по долгу – не по сердцу —
Устроил пир и так к ним обратился,
Когда они сидели за столом:
«Трон шаткий – это лед на летнем море.
Вы от Артура прибыли, чьи люди
Восславили уже его победу.
Все так! Но вы – вы, верящие в то,
Что он – Король, считаете ли вы,
Что хватит у Артура сил держать
Врагов высокородных в подчиненье,
Ведь их так много, и они сильны,[45]
А рыцари Артура, хоть и храбры,
Но слишком малочислен их отряд?»
«Король мой, – отвечала Беллисента, —
Согласна я с тобой. Да, их немного,
Но храбры все, и Королю Артуру
Душой и телом преданы они!
С ним я была в тот самый час, когда
Умолкли вопли пэров, и Артур
Воссел на трон, и воины вскричали:
«Ты – наш Король! И мы тебе готовы
С любовью подчиниться». И тогда
Он словом и решительным, и властным
Принудил их к такой суровой клятве,
Что многие из тех, кого возвел
Он в рыцари, с коленей встав, казались
Столь бледными, как будто им нежданно
Явился дух, другие – покраснели,
А третьи изумились так же сильно,
Как тот, кто был разбужен вспышкой света.
Но вот Король Артур их ободрил
Божественным великодушным словом,
Которое не в силах повторить я,
И я узрела, что на краткий миг
Глаза всех рыцарей до одного
Сверкнули так же, как глаза Артура.
И прежде, чем глаза погасли, пламя
Зелено-голубое, в три луча,
Вниз из окна над головой Артура
Вдруг вырвавшись, скользнуло по распятью,
По рыцарям, что вкруг него сплотились,
И озарило каждую из трех
В безмолвии стоявших возле трона,
Прекрасных королев, друзей Артура,
Чудесными и яркими очами
Глядевших на него; тех королев,
Что в час беды придут ему на помощь.
Был возле трона и волшебник Мерлин,
Чья сотня зим и чей могучий ум
Служили только своему сеньору.
В наряде белоснежном из парчи,
Таинственна и необыкновенна,
С ним рядом Дева Озера[46] стояла,
Та, что искусней в магии, чем он,
И что вручила Королю когда-то
С крестообразной рукоятью меч —
Разить язычников. Над ней курился
Легчайший фимиам. И лик ее
Почти не виден был во мраке церкви.
Зато в священных гимнах различила
Я голос, как вода журчащий[47], ибо
Волшебница живет в пучине вод.
Какой бы шторм ни бушевал над миром,
В глубинах все спокойно. И когда
Волнуется поверхность вод, по ней
Пройти умеет Дева, как Господь.
Там и узрела я Экскалибур[48] —
Меч, что поднялся из глубин озерных.
Его при коронации несли
Пред Королем. И подошел к нему,
И взял его Артур. Эфес меча
Украшен был камнями дорогими
И Уримом[49] волшебным, волновавшим
И взор, и сердце. А клинок меча
Сверкал так сильно, что слепил людей.
На каждой из сторон клинка имелось
По надписи. Одна из них гласила
На древнем языке: «Возьми меня».
Другая же, с обратной стороны,
На языке, которым ты владеешь,
«Отбрось меня!» просила. И Артур
Печален был, тот принимая меч.
Но молвил Мерлин: «Коли взял – сражайся.[50]
Тебе еще послужит он в сраженьях.
Не скоро час придет его отбросить».
И взял Артур великий этот меч,
И с помощью меча разбил врагов».
Повеселел Леодогран, услышав
Такие речи, но поскольку в нем
Еще не умерло сомненье, он
Спросил, в глаза ее с вопросом глядя:
«Да! Стриж и ласточка – почти родня.
Но Королю светлейшему ты ближе,
Ведь ты ему – сестра». В ответ на это,
Задумавшись, сказала Беллисента:
«Я дочь Игерны с Горлейсом[51], король!»
«Поэтому Артуру ты сестра?»
«Есть в этом тайна», – молвила она,
И прежде чем продолжить, попросила
Двух сыновей своих покинуть зал.
Гавейн ушел, насвистывая что-то,
И стал скакать, подобно жеребенку,
И встряхивал кудрями, словно гривой.
Но юный Модред был хитрее брата.
Прижавшись ухом к двери, он подслушал
Весь разговор, что позже повлекло
Его к борьбе за трон, и отчего
Впоследствии нашел свою он гибель.
Сказала Беллисента: «Что я знаю?
Темны глаза и волосы[52] Игерны.
Темны и у меня они, а также
У Горлейса. Но будет интересно
Тебе узнать – был Утер темным тоже,
Почти что черным. А Король наш – светел.
Светлей его средь бриттов не найдешь.
А кроме этого я помню крик,