Рэйчел пыталась не обращать внимания на аромат, исходивший от него и круживший ей голову сильнее, чем ароматы весеннего дня, чем вино.
— Скажите же наконец, — умоляюще проговорила она.
Он помолчал, собираясь с мыслями, и Рэйчел стало не по себе. Он взял ее за руку.
Ей показалось, будто его сила переходит в нее, своих сил у нее уже не осталось.
— Роланд Тортон сообщил мне, что во время праздника по случаю дня коронации короля Филипа в Винборо великий герцог Виктор Тортон получил секретное письмо, в котором говорилось, что незаконная дочь великого герцога похищена.
Рэйчел смутно помнила шум, поднятый газетами некоторое время тому назад вокруг празднования годовщины коронации. Вся эта королевская жизнь была так далека от ее жизни, что она не обратила внимания на это событие. Но если ее не беспокоили короли, то остаться безразличной к горю родителей она никак не могла.
— Боже мой, какая ужасная новость. Я бы не пережила, если бы что-то подобное случилось с Карли, — сказала она, думая о том, что богатство превращает человека в мишень для злодеев. — Бедный, бедный ребенок, невинная жертва.
— Она вовсе не ребенок. Дочь герцога взрослая.
— Разве у герцога есть взрослая дочь? Наверное, я что-то пропустила, ведь я не часто читаю газеты.
Почему его глаза смотрят так участливо?
— Никто не знает. Даже газетам не удалось ничего раскопать. Но кто-то все-таки узнал и использовал свое знание страшным способом. Из-за вражды между нашими семьями Роланд тайно прибыл на остров Роксбери, чтобы понять, не мы ли виноваты в преступлении.
— Что за нелепость! Вы? Он же вас совсем не знает. — Рэйчел была потрясена.
— Да, он, несомненно, увидел семью Монтегю в новом свете, — холодно произнес Дэймон.
— Дэймон, я никак не могу понять, каким образом сообщенное вами известие касается Виктории.
— Вы не можете понять? — переспросил он, пристально глядя на нее.
— Нет!
— А вас не удивляет, что две молодые леди исчезли в одно и то же время?
— Вы говорите так, будто речь идет о серийном убийце или похитителе. — При одной мысли об этом сердце у нее замерло, а потом учащенно забилось. — Но никто в моей семье не получал писем с требованием выкупа!
— Я думаю, мне будет легче сказать то, что я должен.
— Пожалуйста, скажите.
— Рэйчел, Виктория и есть незаконная дочь Виктора Тортона.
Рот у нее открылся от изумления, она быстро отняла руку и с недоверием посмотрела на Дэймона.
— Нет, это совершенно невозможно. Какая-то нелепая, глупая шутка.
Она смотрела ему в лицо, пытаясь увидеть смеющиеся глаза. Ведь это, в конце концов, он жонглировал стаканами в ресторане. Он же должен понимать, что смешно, а что нет. Как все-таки мало она его знает!
— Почему вы рассказываете мне чью-то историю? Моя сестра — это моя сестра.
— Рэйчел…
— Она вовсе не чья-то незаконная дочь.
Рэйчел увидела боль в его взгляде. Скорее всего, он не стал бы ничего говорить, если бы не был уверен. Но если это так, тогда понятно необъяснимое отвращение Малколма к Виктории. Однако все в ней восставало против сообщения Дэймона.
— Можете ли вы доказать то, что говорите? — спросила она, замирая от волнения.
Он отвернулся, провел рукой по волосам, затем снова посмотрел на нее.
— Вашу мать звали Марибель?
Рэйчел кивнула, чувствуя, будто непомерная тяжесть упала ей на плечи.
— Ее девичья фамилия Лейтон?
— О боже!
Он глубоко вздохнул.
— У вашей сестры есть необычное родимое пятно на левом бедре? В форме слезы?
— Откуда вам известны такие интимные подробности? — едва слышно прошептала она и, когда он не ответил, громче повторила свой вопрос.
Он достал из кармана письмо.
— Вчера вечером я уговорил Филипа доставить срочное письмо Роланду Тортону, в котором кратко изложил все, что знал об исчезновении вашей сестры. Вот его ответ. Великий герцог Тортон подтверждает, что у него была связь с Марибель Лейтон почти двадцать восемь лет назад.
Вычислить возраст его дочери, поняла Рэйчел, было нетрудно. Ее сестре было двадцать семь лет.
— Он не подозревал, что у Марибель родился ребенок. До сих пор. Родимое пятно было упомянуто в письме о выкупе. Такое родимое пятно есть у всех Тортонов. Посторонние о нем не знают.
Рэйчел не могла более смотреть в его полные сочувствия глаза. Она перевела взгляд на океан. Было несколько причин, почему она хотела бы, чтобы все это оказалось ошибкой. Эта новость радикально меняла ту действительность, к которой она привыкла. Кроме того, ее неясное предчувствие, что с Викторией случилось что-то плохое, стало вполне конкретной и тревожной реальностью. Ее сестра, ее любимая сестра, в беде.