- Если сержант и его люди отправятся со мной, это будет доказательством лояльности графа. Его верности нашему королю.
- Только граф может принимать решения. - Дуода потребовала эля. Вина за столом не было, и Алан понял, что его берегут для почетных гостей, не таких, как "королевская орлица".
Кастелянша продолжала:
- Народ Эйка сжег этой весной монастырь и две деревни. У графа на счету каждый человек, а он должен ответить на набег и защитить свои земли. Конечно же, все вами сказанное я включу в отчет, который мои клирики готовят для него.
Но всем присутствующим, да и самой "королевской орлице", было ясно, что слова Дуоды при всей внешней справедливости были неискренни.
"Орлица" уехала на следующий день, хотя ответами Дуоды осталась недовольна. Еще через день сержант Фелл выступил с ополчением. Оставшиеся лошади и животные - кроме нескольких ломовых лошадей, ослов, одной старой боевой коняги и хромой коровы, дававшей молоко, - были отправлены на летние пастбища. Большинство деревенских жителей вышли на поля и огороды или собирали дары в ближайших лесах. Несколько слуг, оставленных в замке, с усердием занимались своими делами, но у них было немало времени и для веселых попоек и длинных приятных вечеров.
Никто не беспокоил Алана, никто не следил за его работой. Каждую ночь, лежа рядом с Лэклингом на чердаке над конюшней, он дотрагивался до деревянного Круга Единства, который дала ему тетушка Бела, перебирал веревку, на которой висела роза, и трогал ее нежные лепестки. Видение, явившееся на Драконьем Хребте за Оснийским проливом, казалось теперь далеким, и ему хотелось думать, что это была иллюзия, порожденная бурей и тоской. И наверное, он преуспел бы в этом, если б не кроваво-красная роза под рубашкой - она не вяла и не умирала.
Месяц в крепости прошел тихо. Алан научился у деревенского купца наблюдать за небом, когда оно было ясно. Луна то убывала, то становилась полной и снова убывала. Лэклинг показал ему, где росли ягоды, на чистых полянах, глубоко в лесу. Алан нашел тропу, ведущую к холмам, но Лэклинг испугался и не позволил идти дальше.
Алан расспросил мастера Родлина, не было ли других путей в лесу, и старый мастер сказал только, что за холмами лежат древние развалины и не один глупый мальчишка переломал там руки или ноги, забираясь на рушащиеся стены. Как и псарни, это место следовало обходить стороной.
Теперь, когда стойла почти опустели, Алан лишился своей работы и выполнял то, что лень было делать другим. Все больше и больше времени он проводил на конюшне, тупо глядя в пустоту. Тот момент на Драконьем Хребте, когда Повелительница Битв освятила его мечом, казался далеким видением. Да и кто он такой, чтобы быть избранным для чего-то особенного? Если не считать чем-то особенным чистку сортиров...
- О, вот он где... - послышался женский голос и звонкий смех.
Алан оглянулся. Две молодые кухарки стояли в дверях конюшни, открытой, чтобы проветриться. Свет ложился на распущенные волосы девушек. Клочки сена летели с чердака и падали в пустые ведра. Одна из девушек чихнула. Другая засмеялась.
Алан смутился, однако решительно направился к выходу. Ему не хотелось быть осмеянным парой девиц не старше, чем он сам, девиц, которые и не глянут на него, если вблизи появится другой мужчина, конечно, не старый Реймонд или слабоумный Лэклинг.
Голубоглазая девушка пожала плечами, когда он проходил, ее блузка сползла пониже и приоткрыла волнующее декольте.
Алан споткнулся на ровном месте.
- Разве тебя зовут не Алан? - спросила голубоглазая. Они только хотели подразнить его. Он это знал, но не мог не остановиться.
- Да. - Он знал, что краснеет.
- Ты слышал о развалинах на вершине холма? - спросила голубоглазая, когда он поднялся. Ее подруга со светло-карими глазами захихикала, но прикрыла свой рот рукой, чтобы не показывать щербатые зубы.
- Я слышал о них, - сдержанно отвечал Алан.
- Види, ты струсишь, - сказала шепотом подруга.
Голубоглазая одарила ее насмешливым взглядом.
- Я не из тех, кто трусит. - Она посмотрела на Алана. - Ты откуда?
- Из деревни Осна, - гордо ответил он, но их это не впечатлило - такого названия они не слышали. - Еще ее зовут Драконьей из-за огромного хребта...
Это почему-то рассмешило барышень, как будто он сказал что-то странное.
- Как-как, Драконий?.. - спросила наконец голубоглазка. Она слыла самой хорошенькой, хотя на губах ее красовалась воспалившаяся болячка, а волосы из-за грязи были непонятного цвета. - Я пойду к развалинам на закате. Сегодня. Говорят, в канун Иванова дня* [День летнего солнцестояния.] там разгуливают духи и бесы! - Она подмигнула Алану и подбоченилась, довольно изящно выставив бедро. Он знал, что краснеет, и ничего не мог поделать. Види была из тех барышень, что частенько ходили на сеновал с солдатами. Для него же до сих пор у нее времени не находилось.
Он заговорил шепотом:
- Диакониса Вальдрада в проповеди на той неделе сказала, что эти развалины построили не бесы, а люди древней Даррийской Империи, давным-давно, еще до того, как Тайлефер стал императором здешних земель, такие же люди, как мы, а может быть, эльфы.
- О! Какой у нас тут ученый молодой человек. Кто был твой отец? Аббат Драконьего аббатства, драконивший невинных деревенских простушек? - Види захихикала, а вслед за ней и ее щербатая подружка.
- Мой отец - уважаемый человек! Купец. Раньше он служил старому графу. А братья Монастыря-на-Драконьем-Хвосте мертвы, убиты во время весеннего набега Эйка. Грешно смеяться над этим!
- У-у-у, - презрительно протянула щербатая. - Да ты и сам говоришь, как монах. Думаешь, ты лучше всех? Я ухожу, Види.
Она с грохотом подхватила свои ведра и направилась к колодцу. Види медлила.
- Сейчас иду. - Она последовала за подругой, но обернулась и с улыбкой проговорила: - Если не слишком испуган, найдешь меня здесь. Могу показать тебе то, чего ты никогда не видел. - А затем вновь обратилась к щербатой: Подожди!
Чистка сортиров была таким неприятным делом, что юноша обрадовался, когда его позвал мастер Родлин. В замок возвратился сержант Фелл, и Алан должен был разгружать обоз. Позже он вымыл лицо и руки и почистил ботинки, прежде чем пойти на ужин.