- Бог да благословит ваш путь, миссис, - сказал отец Ричандер, когда кастелянша и диакониса сели на лошадей. Солдаты собрались идти следом.
Брат Гиллес проковылял к Алану.
- Если хочешь вернуться в деревню, да еще не один, пройдись с ними, сказал он, - ведь ты скоро вернешься к нам.
- Хорошо.
Он последовал за пешими солдатами. Кастелянша Дуода разговаривала с дьяком и не замечала, что он плетется за ними. Никто не обращал на него внимания.
Они прошли через монастырские ворота и начали долгий подъем в гору. Алан услышал, как сзади в храме певцы начали гимн по случаю праздника Нон. Голоса хора преследовали его, когда они вошли в лес, но звук поглотили деревья.
Он углубился в свои скорбные мысли, но не мог не слышать разговора, который солдаты графа Лавастина завели между собой.
- Монастырь принадлежит королю, вот что, - сказал младший из них.
- Принадлежит королю Вендара, ты хочешь сказать. Не нашему королю, даже если вендарец взойдет на трон.
- Ха! Ленивые ублюдки, тоже мне, боятся, что графский набор заберет их слуг. Не хотят небось пачкать руки черной работой?
- Потише, Эрик. Не говори плохо о святых братьях.
Молодой Эрик недовольно хмыкнул:
- Думаешь, аббату есть разница, проводится ли рекрутский набор для борьбы с пиратами или поддерживается восстание госпожи Сабелы?
- Молчи, дурак, - одернул его солдат постарше, оглядываясь назад.
Алан потупил глаза, стараясь выглядеть невинно. Конечно, они заметили его, но не подумали, что он стоит их внимания. И ошиблись, никто, особенно в королевстве Варре, не должен был упоминать о восстании против короля Генриха в присутствии человека, о лояльности которого не знал.
Остаток пути они прошли молча. Алан меланхолично прикидывал, сколько еще предстоит идти. Дорога только поднималась на Драконий Хребет и вела вниз по длинному склону к Драконьему Хвосту, где лежала их деревня Осна. Начался мелкий дождь, унылый туман окутал все вокруг, и, когда компания дошла до большого дома тети Белы, все промокли.
Кастеляншу Дуоду ждали. Она приезжала раз в год, чтобы взыскать с деревни очередную дань для графа Лавастина. Обычно с ней возвращались молодые люди, год отслужившие у графа. Постепенно день святой Эзеб стал для юношей традиционным днем поступления на службу или возвращения домой. Но нынче Дуода приехала только со своей свитой.
Алан стоял у камина, пытаясь обсохнуть, и смотрел на обряд торжественной встречи, проходивший в конце огромного и единственного зала. В другом конце двоюродные сестры и братья Алана при помощи слуг накрывали стол. В третьем углу затаились маленькие дети, сидя на ящиках или кроватях и стараясь не попадаться на глаза.
Заплакал младенец. Юноша подошел к колыбели и взял его на руки. Тот замолчал, засунул в рот палец и уставился на происходящее. Как и Алан, этот ребенок рос без матери; его мать умерла при родах. Но отцом был брат Алана Юлиан, так как он и девушка были помолвлены. Поскольку у Стэнси, дочери тети Белы, был свой ребенок и было молоко, Бела взяла ребенка к себе.
Когда Алана позвали прислуживать за столом, он передал ребенка на руки одной из своих двоюродных сестер. Кастелянша Дуода была очень важной гостьей, и тетя Бела, одна из самых богатых женщин деревни, заставила накрывать для нее стол не слуг, а своих родных. Алан разливал эль и мог слышать многое из разговоров между кастеляншей и теми деревенскими купцами, что удостоились чести сидеть за одним столом с представительницей графа.
- Молодым людям, взятым год назад, граф Лавастин приказал увеличить срок службы еще на год, - Дуода говорила спокойно, но местные смотрели на нее с беспокойством.
- Я надеялся, что сын поможет мне с урожаем! - раздался один голос.
- Моя дочь должна прясть в моем доме. К тому же мы начали переговоры о ее обручении.
- Наступают трудные времена. Наши берега все чаще подвергаются набегам. Недавно сожгли монастырь в Коменге. Нам нужны все мужчины из Лавас-Холдинга и как можно больше солдат. - Кастелянша некоторое время молчала, видя недовольство на лицах слушателей. - Увы, пиратов стало больше. Они страшная угроза для всех, кто живет у моря. - Она кивнула Алану. - Еще пива! - И когда он налил, обратилась к тетушке Беле: - Красивый юноша. Один из ваших?
- Мой племянник, - равнодушно ответила тетя. - Отец обещал его монастырю. В день святой Эзеб он станет послушником.
- И таких парней вы отдаете в королевский монастырь?
- Церковь наша служит Господу. Что происходит в мире, их не волнует, парировала Бела.
Дуода любезно улыбнулась, но Алан видел, как ее лицо стало надменнее прежнего.
- Все, что происходит в мире, интересует их не меньше нашего, миссис. Но не беспокойтесь. Я не буду вмешиваться в заключенный договор.
Разговор перешел на менее болезненные темы: последний урожай, недавно выпущенные монеты с изображением ненавистного короля Генриха, привозимые из южного порта Меделахии, слухи о темпестариях - волшебниках погоды, устроивших град и снежные бури на границе Вендара и Варре.
Алан стоял в тени и слушал, подходя к расставленным лампам вокруг длинного стола, только чтобы подливать эль в опустевшие кружки. Вечерело. К удивлению Алана, диакониса Дуоды оказалась весьма образованной женщиной. Она интересовалась старинными преданиями и согласилась пропеть одну из древних баллад:
В дни, когда землями,
Где живет наш народ,
Владел император,
Обладавший миром и великой магией;
В дни, когда весна пришла,
Когда Ушедшие
Склонились перед теми, кто был
Потомком ангелов и человеческих женщин,
Пришел некто, правивший
Родом людским и эльфийским,
Наделенный властью
Запрещать и разрешать.
Великий дракон прилетел
С дальнего севера,
Где море бурлит
И сливается с небом.
Но император сам вступил с ним в поединок и, смертельно раненный, собрав последние силы, наслал заклятие, превратив чудовище в камень. И теперь чудовище лежит здесь, у берега Оснийского пролива, став хребтом под именем дракона.