— Знаю. В каждой спальне для гостей валяется такая. И в домике для охотников, как говорит Чарли, тоже.
— Они быстро вернут вас в реальный мир. — По моей спине побежали мурашки. — Если, как вы все утверждаете, опасности нет, то почему Клэй Дэбни разложил буклеты по всему дому? Разве мы находимся так близко к этим… как их там… реакторам?
— Он разложил их потому, что правительство требует этого, если ты рядом с ними. Завод довольно близко, его владения начинаются на другой стороне реки и ручья. Сегодня утром ты, возможно, смотрела на их земли. Разве они выглядели выжженной пустыней? Они такие же чистые, дикие и неиспорченные, как и все земли в этих местах. Руководство завода даже открывает свои владения для охоты на оленей. Только чуть позже, с началом сезона. Сам завод находится на некотором расстоянии вверх по реке, где-то в центре лесов. А книжку, как информацию о чрезвычайных ситуациях на самолетах, все обязаны иметь, но никто не прочел из нее ни строчки. Давай одевайся быстрее. Чарли и другие охотники, наверно, уже пришли. А я изголодалась.
Внизу у буфетных столиков, расположенных в тени, стояла небольшая очередь. Около половины круглых, покрытых белыми скатертями столов уже были заняты. Оркестр из банджо и гитар на небольшом возвышении в дальнем конце веранды наигрывал „Там вдали", а большая толпа красивых людей, похожих на тех, что я видела на тренировочных беговых дорожках, только теперь одетых в охотничье хаки, ботинки и кепки, смеялась, разговаривала и попивала напитки Клэя Дэбни. Дети сновали среди взрослых, визжа и подражая крикам птиц, собаки резвились и лаяли, а из-за громадного крыла дома доносился плеск воды в бассейне и звуки ударных инструментов еще одного оркестра.
Все выглядело празднично и роскошно, в типично американском стиле. И тут я обнаружила, что голодна как волк.
Чарли окликнул нас из-за большого стола на дальнем конце веранды под крупной, изогнутой лозой глицинии. Тиш и я направились к нему. Как только я подошла ближе, сердце мое упало. Пэт Дэбни, небрежно и вызывающе одетая, элегантная, как бедуинская принцесса, в вылинявших джинсах и слишком большой мужской белой рубашке, босая, развалившись, сидела напротив Картера, курила и пила бурбон. Слева от нее расположились двое незнакомых мужчин.
— Ба! Сама Ипполита![32] — прошептала я.
— К тому же пьяная. Наверно, это твой счастливый день, — добавила Тиш. На моем лице появилась широкая, совершенно фальшивая улыбка. Мы сели. Чувство голода исчезло. Его сменили усталость, раздражение и желание встать и уйти прочь от Пэт Дэбни и всех остальных, незнакомых и шумных людей.
— Хелло, Пэт, — сказала я.
— Миз[33] Колхаун, — протянула она, поднимая стакан с бурбоном. Часть жидкости пролилась и забрызгала ее рубашку, присоединившись к небольшой колонии уже подсыхающих пятен. — Я слышала, ваше утро на Королевском дубе прошло без пользы.
Ее глубокий медленный голос сделался более хриплым с тех пор, как я слышала его в последний раз.
— От вас, наверно, слишком сильно пахнет городом. Не было случая, чтобы, когда я сидела там, олень не забирался по лестнице прямо ко мне на колени.
— Наверно, я действительно пахну городом, — согласилась я, желая врезать Пэт по ее коричневому от загара ястребиному лицу, — а вы к тому же еще и охотница?
— Пэт — лучший охотник в радиусе тысячи миль. Лучший, чем любой мужчина. Или почти любой, — произнес один из незнакомцев.
Маленький и полнеющий, с мягким несформировавшимся детским ртом, он мило улыбался, поднимая как-то вверх уголки губ. Редкие светлые волосы, блестящие и только что вымытые, были уложены волной на круглом лбу, а сквозь них проглядывала розовая кожа черепа. Небольшие белые усики уселись на мокрой верхней губе. Круглые голубые глаза сверкали от хорошего настроения, а улыбка была быстрой и солнечной.
Мужчина был одет в отлично выглаженные брюки цвета хаки, красивые новые ботинки и невообразимый во влажной полдневной жаре пуховый жилет. Бусинки пота орошали его лоб и шею. Подбородок был изящным и округлым. Мне были знакомы и эта улыбка, и эти глаза.
— Я Чип Дэбни, — представился мужчина. — Отец сказал, что отвез хорошенькую новую учительницу к Королевскому дубу сегодня утром. Хотел бы надеяться, что мы сможем показать вам шоу получше, чем вы смотрели до этого.
Его голос был легким, но за словами скрывался еще какой-то смысл. „Хорошенькая новая учительница" почему-то прозвучало как-то двусмысленно и даже в определенной мере непристойно.
— Может быть, в следующий раз.
— В следующий раз я отвезу вас сам, и у нас получится все намного лучше, — произнес он, продолжая улыбаться. Сейчас уже нельзя было не заметить явного намека в словах Чипа Дэбни.
— Следующий танец за мной, дружище, — сказал Картер. Его голос звучал ровно.
— О'кей, приятель, — не возражал Чип. — Все. Без обид. Мисс Энди, это Френсис Милликэн. Он стоит во главе производства на заводе „Биг Сильвер". Я показываю ему, как живет другая часть Пэмбертона. Жил здесь и управлял заводом в течение пятнадцати лет и никогда не охотился в „Королевском дубе"!
— Надеюсь, ваше утро прошло плодотворнее, чем мое, мистер Милликэн, — сказала я. — Конечно, в том случае, если вы искали оленя.
— Боюсь, что нет, — ответил Френсис Милликэн, высокий и худой почти до истощения мужчина. Над большим бледным лицом — ежик волос и плоские серые глаза за очками в простой проволочной оправе. Он был до смешного похож на стереотип ученого, и это меня очень развеселило. Такого человека выбрали бы на роль холодного, бесстрастного ядерного гения во второразрядном телефильме. Его рука, когда он пожимал мою, была влажной и бледной, как отварной гриб. Его улыбка скорее походила на болезненный спазм, чем на приветствие. Слишком выступали зубы и кадык.
Френсис Милликэн был одет в серый габардиновый костюм, который казался раздражающим пятном на прохладной старой веранде Клэя Дэбни, таким же неподходящим на барбекю, как белый лабораторный халат.
На лацкане пиджака сверкал значок „Киванис",[34] а коричневые ботинки покрывал густой слой бледной пыли. Я представила его сидящим на дереве и выслеживающим оленя, и у меня заболело горло от желания рассмеяться.
— Сегодня никому не повезло, — сказал Чип Дэбни. — Чарли показалось, что он мельком увидел одного белохвоста в секторе „Д". Но не вышло. Тысячу долларов приза не получит никто. Это первый год, когда никто не выиграл. Не знаю, где прячутся эти шельмы. Фрэнк, ты уверен, что твои молодцы не подкармливают оленей там, у себя, стронци-ем-90?
Все повернулись к Френсису Милликэну, но выражение его серых глаз нисколько не изменилось.
— Наши отходы и грунтовые воды чище, чем городская питьевая вода, — заверил он. — Если бы вы взяли пробы из реки Биг Сильвер, вы нашли бы ее достаточно чистой для того, чтобы купать в ней младенца. По крайней мере, чистой от наших отбросов. А как вы, люди в городе, загрязняете ее, это другой вопрос. От нас уже не зависит.
— Разве вы живете не в городе, мистер Милликэн? — поинтересовалась Пэт.
— Не на той стороне, где вы, миссис Дэбни.
— А я этого и не подразумеваю, — лениво улыбнулась блондинка.
— Как поживают твои мальчики, Пэт? — быстро спросила Тиш, и улыбка дамы обратилась в ее сторону.
— Прекрасно. У своей бабушки в Нантакете. Но на следующей неделе приезжают домой. Они должны бы отправиться дальше, прямо в школу, но их отец обещал провести с ними неделю в этом проклятом сарае на ручье, и они грозятся убежать, если я не разрешу. Ну ладно, лучше он, чем я. Я слышала, что у Кэла начались эротические сны…
— Кстати, о Томе. Он сегодня здесь? — вступил в разговор Чарли. — Я не видел его в домике для охотников. Обычно на первой охоте он появляется в „Королевском дубе".
— А я обычно — нет. Но сегодня я здесь, поэтому вы, вероятнее всего, его не увидите, — произнесла Пэт, откидывая с шеи волосы цвета бледной соломы. Глаза ее были прикрыты веками, а взгляд стал тяжелым от алкоголя. — Боится, что я все расскажу о нем.
— Расскажешь? Что? О нем нечего рассказывать, — сказал Чип, широко улыбаясь. — Все в городе знают, что кузен Том блудлив, как кот, что он лгун; танцующий и поющий романтический дурак. Том не беспокоится о том, чтобы скрывать свои поступки. Единственная его ошибка, как мне кажется, заключается в том, что он вечно женится. Замужние женщины доведут до неприятностей. Это я вам говорю точно!