— Алекс, есть хотя бы шанс, что ты поможешь мне до субботы?
Он снова промолчал.
— Ладно, — подытожила она, вставая. — Ты сказал мне все, что я хотела узнать. Я буду у тебя завтра.
— Меня не будет дома.
— Я все равно приду. И если не застану тебя завтра, приду в четверг. И в пятницу.
— Меня не будет в городе, — ответил он.
— Алекс, — сказала она, — мы же любили друг друга.
— С этим покончено.
— Да неужели? Этот тип сказал, что мне обольют лицо кислотой. Ты хочешь этого?
— Китти…
— Я буду завтра, — повторила она.
— Завтра ты ничего не получишь.
— Тогда когда?
Он хотел было ответить — никогда. Он хотел сказать Китти, чтобы она оставила его в покое, что все кончено, что он ничего ей не должен, тем более уж две тысячи долларов.
— Когда, Алекс? — спросила она.
— Наверное, я спятил, — сказал он.
— Когда ты добудешь деньги, Алекс? К пятнице?
— Может быть.
— Алекс, скажи просто: да или нет. Пожалуйста. Если я не могу на тебя рассчитывать, то мне нужно бежать. Может, даже в Китай, если это достаточно далеко.
— Я добуду тебе деньги к пятнице, — ответил он.
— Спасибо, — тихо сказала она, подошла, обняла за шею и слегка прижалась к нему.
— А теперь убирайся.
— Ты не хочешь? — спросила она.
— Нет.
— Непохоже.
— Не обольщайся, это был мой бумажник.
— Ты меня боишься?
— Да.
— Почему? Ты же не боялся меня раньше.
— Теперь боюсь. Уходи, Китти. Я добуду тебе деньги к пятнице. Я хочу, чтобы ты их вернула мне через неделю, и мне плевать, даже если тебе придется ради этого спать с пьяными матросами.
Она опустила руки, улыбнулась и вышла в прихожую. Надела туфли и пальто.
— Ты уверен? — спросила она.
— Уходи, — повторил он.
Утром он пожалел, что сказал Китти о деньгах. И все время, пока брился, мысль об этом мучила его. Все сводилось к тому, что если у нее нет денег, чтобы откупиться от рэкетиров, то и ему она не заплатит. Скорее всего она просадила две тысячи на наркоту, может, раздала своим приятелям-наркоманам и, как в старину, круглыми сутками балдела. А теперь он того гляди отдаст ей еще две тысячи, которые она спустит точно таким же образом, и рэкетиры не получат своих денег, и она по-прежнему будет в беде, только теперь слупит две тысячи еще и с Алекса.
День был солнечным и ясным — по крайней мере, для его целей солнца оказалось достаточно. Он стоял на углу Шестьдесят девятой и Мэдисон в половине десятого. Почтальон прибыл в девять сорок пять, и, как только он ушел, Алекс вошел в кафе на Семидесятой. Заказал грейпфрутовый сок и чашечку кофе, выпил и пошел к телефону позвонить в квартиру Ротманов. Было пять минут одиннадцатого. Ответила горничная.
— Здравствуйте, могу я поговорить с миссис Ротман? — спросил он.
— Она только что вышла, — ответила горничная.
— А вы не скажете, когда она вернется?
— Чуть погодя после двенадцати.
— Тогда я перезвоню. Спасибо, — ответил он и повесил трубку.
Он заплатил за сок и кофе и снова пошел вниз по Шестьдесят девятой. Швейцар стоял у входа, уперев руки в боки, и смотрел, как на другой стороне улицы какая-то женщина пытается припарковать свой «Мерседес-Бенц». Было двенадцать минут одиннадцатого, и Алекс решил проверить почтовые ящики, но ему не хотелось попадаться на глаза швейцару или лифтеру. Он подошел к дому и наклонился, словно у него развязался шнурок, прямо перед входом. Он видел, как из лифта вышла женщина и направилась прямо к почтовым ящикам. Жильцы знали, когда приходит почтальон — в любую погоду, в солнце и в дождь, в снег или град, — и поскорее хотели узнать, что он им принес.
Алекса интересовали только привычки миссис Ротман. Забирает ли она почту, выходя из квартиры или когда возвращается? Это было не слишком необходимо, но завтра могло оказаться полезным, особенно если она забирает почту в десять. Никогда не будет лишним проверить два раза. А вдруг он позвонит завтра и не получит ответа лишь потому, что миссис Ротман в душе и не слышит звонка? А поднявшись в квартиру, обнаружит там шестидесятилетнюю даму в полотенце. С другой стороны, если он позвонит и не получит ответа, а затем проверит почтовые ящики и увидит, что она уже забрала почту, он может быть более-менее уверен, что ее дома нет. Вероятность. Но он пытался оценивать все в свою пользу.
Он отошел от дома, немного прошел по улице, затем оглянулся. Старая Толстая Задница по-прежнему торчал у тротуара. Алекс вздохнул, прошел до самой Парк-авеню и повернул назад, раздумывая, как бы ему убрать швейцара от дверей.