— Забирай, забирай, может, обменяешь, — замахал он руками, завидев на лице Петухова радостное недоумение. — Мой всё равно уже вырос, а тебе же надо чё-нибудь смотреть первое время…
Петухов, окончательно опешивший, так и приехал домой — с коробкой в одной руке и пакетом с кассетами — в другой.
Завидев покупку, Тоник завизжал и кинулся на шею обниматься. Глянцевитый чёрный аппарат, похожий больше на инопланетный корабль, подключили к телевизору и весь вечер крутили трофейные кассеты, забыв даже об ужине. Петухов по случаю удачной сделки пропустил стопку водки, расслабился и за компанию с Тоником как ребёнок хохотал над проделками мультяшных человечков и зверушек.
На два дня в доме Петухова воцарился мир. Потом мультфильмы Тонику наскучили. Петухов разведал, где находятся ближайшие ларьки с обменом видео, и две недели занимался тем, что обменивал одни кассеты на другие. На некоторое время это помогло, но вскоре его пушистый мучитель сделал следующий шаг.
Тоник потребовал компьютер.
Ребёнок, даже если он совсем непослушный и глупый, всё-таки в состоянии понять, что родители не всесильны и выполнить все его желания не могут. Во всяком случае, даже если он этого понять не хочет или делает вид, что не хочет, он всё равно не в силах что-то изменить. Максимум, чего он может от них добиться, — это выпросить велосипед или ролики на день рождения. То же и капризная супруга. Она, конечно, может запилить мужа до покупки новой шубки…
Или — до развода.
Вот! Вот. В том-то и разница. Капризного ребёнка можно наказать, со стервой можно развестись, но попробуйте поставить на место некую помесь домашней зверушки, глупой женщины и капризного ребёнка, от которой вдобавок невозможно избавиться! Представили?
Петухов попробовал поговорить с Тоником серьёзно, но всё было бесполезно. Аппетиты Тоника росли, он не желал слушать никаких объяснений. Череп Петухова трещал по швам, он мучился бессонницей, осунулся и похудел. Несколько дней Тоника ещё удалось отвлекать новыми фильмами и сказками на ночь, но с каждым разом невольный подопечный Петухова становился всё настойчивее и наглее. И на сей раз никто не спешил позвонить и предложить по дешёвке купить компьютер или игровую приставку (на худой конец сгодилась бы и она). Предложение продать видик Тоник встретил в штыки. В итоге следующий день Петухов еле высидел на работе с ужасающей головной болью, от которой не спасали ни цитрамон, ни кофе, ни участливые взгляды Любочки Неверовой, и в ужасном настроении поплёлся домой. Если утром Петухов решил начиная с сегодняшнего дня экономить на всём, то теперь окончательно утвердился в этом намерении, а потому трамвая ждать не стал и отправился домой пешком.
По дороге мигрень его немного поутихла. В голове у Петухова снова замерцали мысли, впрочем ни одной дельной среди них не было. Покупка видеомагнитофона пробила в его бюджете дыру преогромную. Он прикидывал так и этак, и выходило, что при строжайшей экономии какой-нибудь подержанный компьютер он сможет купить. Но не раньше, чем через год. Хотя, если подумать — какая, к чёрту, экономия с такой тварью, как Тоник? То ему торт на завтрак подавай, то курицу на ужин, то арбуз на Новый год… Ладно, хоть к спиртному не приучен. В общем, ничего путного (тем более — хорошего) в ближайшее время произойти не могло. Петухов осознал эту мысль и обречённо понял, что до первого запуска своего личного компьютера он не доживёт, и это не метафора.
«Интересно, — вдруг подумалось ему, — куда денется Тоник после его смерти? Тоже умрёт? Отправится искать своего джинна? Привяжется к кому-нибудь другому?»
Так, размышляя о своей судьбе, Петухов брёл от дома к дому как лунатик и сумрачно глядел по сторонам. На одном из поворотов его взгляд зацепился за вывеску компьютерного салона «Капитан Репринт» с курящим трубку морячком на вывеске. Морячок куда-то указывал, видимо в светлое компьютерное будущее. В стеклянистом нутре магазинчика на полочках белела пластиком и мигала экранами вожделенная оргтехника. Посетителей уже не было. Петухов замедлил шаг, потом совсем остановился. Посмотрел на часы. До закрытия оставалось ещё минут сорок. «Зайду, — вдруг неожиданно решился он, как смертник на пороге газовой камеры. — Хоть узнаю, сколько эта штука может стоить, чтоб уж сразу потом…»
Не задерживаясь на пороге, он сделал шаг и оказался внутри. Продавцы посмотрели на него как-то странно. Петухов списал это на конец рабочего дня и минут десять бродил от стойки к стойке, испытывая страшную неловкость, потом, движимый каким-то порывом (надо же с чего-то начинать), облюбовал и прикупил себе компьютерную мышь — она по крайней мере не грозила устареть к исходу года. Однако едва он расплатился и касса показала бумажный язык, что-то хлопнуло — и вокруг него замерцали фотовспышки. Несколько людей захлопали в ладоши. Петухов прикрылся рукой и ошарашенно заморгал, а когда открыл глаза, к нему, цокая по плиткам мраморного пола точёными копытцами высоких каблучков, уже направлялись с улыбками две девушки в высокогорных мини; одна — с русой косой толщиной с детскую руку, другая — с короткой стрижкой à la солистка «Cranberries». Обе, на взгляд Петухова, были очень миленькие. В руках у той, которая с косой, была какая-то полоска ткани с надписью со множеством нулей. Девицы обрядили Петухова в вышеупомянутую полоску, чмокнули в обе щеки, поаплодировали ухоженными лапками и отошли, после чего к Петухову приблизился невероятно худой, стриженный под ёжик парень в роговых очках, схватил его руку и с чувством потряс. В углу, недоступном при взгляде с улицы, телевизионщики нацеливали в ухо Петухову чёрный зрак видеокамеры.