Ощущение праздника преобразило унылое время года, и площадь вокруг здания Цирка на один день превратилась в маленький форум, кишащий торговцами, циркачами и шлюхами. Они оглашали округу своими хриплыми возгласами и пением, состязаясь между собой за каждую брошенную прохожим монету. В то же время Рим снял с себя маску гордого властелина мира и стал самим собой — поселением италийских земледельцев, оставивших в честь праздника свои плуги.
Мы с отцом с гордостью заняли места позади Гортала, между тем как клиенты более низкого ранга расположились менее удобно в глубине ложи. Но несмотря на это, лучших мест во всем Цирке вообще не существовало. И я видел, как один из моих солдат вместе с вольноотпущенником и крестьянином буквально расцвели под завистливыми взглядами окружающих, изо всех сил стараясь показать, что для них подобная привилегия — дело самое обыкновенное.
Чтобы поднять публике настроение перед первым забегом, на арену вышли несколько гладиаторов, вооруженных деревянными мечами. Тех, кто был неравнодушен к настоящим боям на арене, а таковых было подавляющее большинство, шуточное сражение сразу захватило. Дело в том, что эти бойцы должны были участвовать в грядущих Играх. Пока шло представление, сидевшие на трибунах судьи неистово строчили что-то на своих восковых табличках.
— Что ты предпочитаешь, юный Деций? Большие или малые щиты? — поинтересовался Гортал.
— Исключительно малые, — уверенно ответил я.
С детства я был неравнодушен к боям, в которых применяли небольшие круглые щиты и короткие изогнутые мечи или кинжалы.
— А вот мне гораздо больше по вкусу большие щиты и прямые мечи самнитской школы, — продолжал Гортал. — Как подобает солдату старой армии. С таким оружием когда-то воевали мы.
Не иначе как на Гортала нахлынули воспоминания о его боевой молодости. В те времена он шел в одной шеренге с такими же юными, как он, патрициями. Во всяком случае, при этих словах он указал на появившегося на арене здоровяка со щитом, закрывавшего его тело от колен до подбородка. Это был щит легионера.
— Это самнит Муций. На его счету тридцать семь побед. Через неделю он дерется с Батоном. Ставлю сотню сестерциев на Муция.
Оглядевшись по сторонам, я отыскал глазами Батона. Это был молодой, подающий большие надежды фракийский гладиатор. Он сражался с небольшим квадратным щитом и коротким изогнутым мечом. Я не обнаружил на его теле ни следов ран, ни каких-либо других увечий.
— У Батона только пятнадцать побед, — заметил я. — Каковы, по-твоему, у него шансы?
— Два к одному, если они будут драться на мечах. И три к двум, если с копьями.
Малый щит давал гораздо больше свободы в обращении с копьем по сравнению с большим легионерским.
— Делаю ставку, — запальчиво произнес я. — Но если Батон будет в набедренных доспехах. Если только в ножных латах и с мечом, то пять к трем в его пользу. Если же с копьем, то счет остается такой, как сказал ты.
— По рукам, — согласился Гортал.
Наше пари было чрезвычайно простым. Бывало, что знатоки гладиаторских боев часами обговаривали нюансы вплоть до того, чем будет прикрыта рука бойца, держащая меч, — бронзовой пластиной, круглым щитком, металлической чешуей, кольчугой, кожей или не будет защищена вовсе. Они даже принимали во внимание форму и размер меча и щита.
Загудели трубы, и гладиаторы покинули арену. Теперь их место заняли колесницы, которые двигались торжественной колонной. В это же время жрецы в маленьком, расположенном посреди арены храме приступили к ритуалу жертвоприношения козы. Исследуя ее внутренности, они пытались найти подтверждение того, что сегодняшние скачки угодны богам.
После того как один из жрецов сделал жест в знак благоприятно сложившихся обстоятельств, под оглушительные аплодисменты зрителей Гортал встал со своего места. Он произнес всего несколько фраз, которыми по традиции принято открывать скачки, но внимать им было сущее удовольствие. Более красивого голоса мне никогда не приходилось слышать. Даже Цицерон в лучшие свои дни не мог сравниться с Горталом.
Он бросил на арену белый носовой платок, веревочный барьер упал, и лошади рванулись вперед. Начался первый забег. Возничие как ошалелые понеслись по беговым дорожкам. Им предстояло сделать семь кругов. Насколько мне помнится, в этом забеге выиграли зеленые. В остальных одиннадцати они проявили не меньшую стремительность. За время скачек было несколько серьезных крушений, но ни одно из них, на удивление, не закончилось смертельным исходом. Больше всего везло в тот день красным, что позволило мне значительно улучшить свое финансовое положение, главным образом за счет Гортала и его приятеля по имени Уайте. Надо сказать, что Гортал принимал свое поражение без какого-либо разочарования, и это обстоятельство внезапно навело меня на некоторые подозрения.