Я нашла свое ложе почти без происшествий и только ушибла палец, когда споткнулась о метлу, оставленную, очевидно, Витторио после уборки. Тихо обругав его красочными словами, услышанными мною на кухне, я с благодарностью забралась под одеяло. Я не осмелилась размотать длинный кусок материи, стягивавший мою грудь, опасаясь, что крепко заснуй, вовремя не проснувшись, не успею снова обвязаться им, прежде чем лучи дневного светила озарят наше мрачное пристанище. Поэтому, хотя Морфей и манил меня к себе, я не была настолько уверенна в себе, чтобы не противиться его объятиям.
Лежа в темноте, я, не удержавшись, вернулась мысленно к тому, на чем остановилась, когда несколько часов назад учитель позвал меня. Я вспомнила о других узах, которые я еще недавно стремилась избежать… узах Гименея.
Как и предполагалось, моя мать чуть не сошла с ума от радости, узнав, что богатый господин Никколо берет в жены столь великовозрастную и своевольную девицу. Что касается меня, то я терялась в догадках, почему он снизошел до меня. Возможно, думала я, он хочет, чтобы я и дальше изображала его в виде ангела. Увидев своим торгашеским взором возможность сэкономить, он, вероятно, решил, что женитьба на художнице обойдется ему дешевле, чем покровительство таким людям, как Леонардо либо синьор Донателло. Или, что гораздо менее вероятно, он мельком увидел меня, когда покидал наш дом в тот роковой день, и был тут же сражен. Впрочем, было неважно, почему он жаждал меня, я не хотела выходить за него.
Я сообщила родителям о моем решении, и мой батюшка отнесся к нему с пониманием. Что же касается матушки, моя неблагодарность разозлила ее, ведь я отказывалась от такого великодушного предложения! Другого случая может и не представиться. Впрочем, к ночи она успокоилась. Тем вечером я легла спать, уверенная в том, что она не будет принуждать меня, ведь отец был на моей стороне.
Однако утром я поняла, что надеялась напрасно. Проснувшись, я обнаружила, что моя горница, располагающаяся на третьем этаже и служащая мне спальней, заперта.
— И ты там останешься до тех пор, пока не одумаешься, — заявила Кармела, отвечая на мои вопли о помощи. — Не хочешь замуж за синьора Никколо? Какая глупость! Тьфу!
И поскольку единственный ключ хранился у нее, батюшка мог освободить меня, лишь силой вырвав его у нее, а поступать так ему не хотелось.
— Твоя матушка через день-другой образумится, — уверял он меня, — и тогда мы известим синьора о нашем решении. Сейчас же пускай она предается безумству.
Среди тех, кто был причастен к моему заточению, были и родные братья, ибо именно они со стыдливым видом стояли на страже, чтобы я не сбежала, когда два раза в день моя матушка приносила мне поесть и попить.
— Мама права, — скорбным голосом говорил мне младший брат Джорджио. — Нельзя всю жизнь рисовать картины. Если ты не выйдешь замуж за этого синьора, что станется с тобой?
Этот вопрос я не раз задавала себе в последние годы. Мой отец был знатным мастером; моя матушка получила небольшое приданое, и поэтому наше жилище было довольно вместительным: на нижнем этаже располагалась мастерская, на двух верхних — жилые помещения. В отличие от соседей под нашим кровом обитали только мы с родителями. Дедушка и бабушка с батюшкиной стороны, чей дом стал нашей обителью, умерли, родители же матушки проживали с ее старшей сестрой. Впрочем, наш дом, возможно, покажется нам не столь уж большим, когда через несколько лет мои братья женятся. По крайней мере, один из них точно приведет сюда свою жену, и я окажусь без комнаты.
У меня было вдоволь времени для размышлений, так как обещанные день-два моего заточения растянулись сначала на три, а потом и на четыре дня. Решение пришло ко мне на пятый день, когда я отворила окно, чтобы вылить содержимое ночного горшка на мостовую. Я опорожнила сосуд и собиралась закрыть окно, как вдруг обыденное и в то же время многообещающее зрелище привлекло мое внимание.
У соседнего дома через дорогу кто-то повесил сушить одежду. Это был обыкновенный мужской жакет; он колыхался от легкого дуновения ветра и, казалось, жил собственной жизнью. Я наблюдала за его безмолвным танцем, и в моем воображении возник образ молодого, стройного человека — юноши с темными волосами, беззаботно шагающим по улице. И потом вдруг я представила, что это я иду в мужском жакете с короткой стрижкой, делающей меня похожей на мальчика.
Это видение так поразило меня, что я чуть не выронила горшок на улицу. Необычно слабая, я присела на кровать и, чтобы унять дрожь, стиснула руки, и в этот миг в моей голове со всей ясностью родился замысел. «Я справлюсь», — сказала я себе. Это было идеальное решение, позволяющее, с одной стороны, избежать брака с синьором Никколо, а с другой, — осуществить мечту всей моей жизни.