С возвышенности я видела участок дороги, по которой мы с Леонардо пришли к церкви. И она напомнила мне о моем путешествии к славному городу Милану. Улицы моего городка были погружены в темноту, когда я отправилась в путь, и ворота еще были заперты, ибо я пустилась в дорогу задолго до рассвета.
Покинув отчий дом, я нашла временное пристанище в конюшне недалеко от городских стен, уютно устроившись в пустых яслях, и дождалась там рассвета. Тогда, как и сейчас, я тоже не смела сомкнуть глаз, боясь, что засну и пропущу тот момент, когда первые въезжающие в город повозки оповестят о своем появлении грохотом колес. Услыхав знакомые звуки, я смахнула сено со старого плаща, послужившего мне одеялом, и выскользнула из конюшни задолго до того, как мои товарищи по конюшне — три белых кобылы и один храпящий осел — пробудились от сна.
Хоть я и опасалась каждую минуту, что кто-нибудь опустит тяжелую руку на мое плечо и остановит меня, никто не обратил на меня внимания, когда я вышла из открытых ворот и вступила на узкую дорогу, ведущую в Милан. Да и с какой стати? Внешне я ничем не отличалась от других юношей, которые оставляют родной очаг, прельстившись соблазнами величественного города за холмами.
Однако внутри я в своем мальчишеском наряде трепетала, чувствуя себя чуть ли не голой с обрезанными волосами и в коротких штанах. Впрочем, пьянящая свобода движения медленно одолевала меня, и вскоре я едва сдерживала себя, чтобы не пуститься вскачь по дороге — так легко я себя ощущала. Даже пояс, обернутый вокруг талии под жакетом, казался мне перышком, хотя он потяжелел от флоринов, которые отец дал мне накануне вечером до того, как я отправилась в странствие.
— Тебе понадобятся деньги, — говорил он мне в те несколько минут, когда моя матушка оставила нас наедине у очага. — Твой новый мастер, возможно, потребует платить ему… а если и нет, тебе все равно понадобятся монеты, ведь плата ученику, в лучшем случае, скудна.
Он замолк и пристально посмотрел на меня.
— Неужели ты и впрямь исполнишь задуманное? Доля подмастерья не проста. Придется вставать на рассвете и ложиться глубокой ночью. Будешь выполнять самую низкую работу, какую мастер только пожелает поручить тебе, и, вероятно, пройдет немало недель, прежде чем ты притронешься кистью к панно либо стене. А если ты откажешься от тяжелой работы, тебе укажут на дверь, а для начала выпорют.
Он покачал головой и приложил руку ко лбу, и лицо его вдруг стало печальным:
— Ох, не поступаю ли я опрометчиво, позволяя единственной дочери пускаться в такое странствие? — с глухим отчаянием произнес он. — Положим, твой обман откроется, что станется тогда с тобой? Тебя выгонят из учеников, и ни один честный человек не возьмет тебя в жены. Пожалуй, ты закончишь свои дни на улице, возможно, посудомойкой.
Оказывается, столь постыдный способ заработать себе на пропитание не так уж отличается от того, чем занимаются женщины легкого поведения. Я понимала батюшкину тревогу.
— Понимаю, отец, — утешала я его. — Это приключение будет не из легких, но мы оба знаем, что нет иного пути обучиться выбранному мною ремеслу. В нашем небольшом городке нет ни одного великого художника; да если бы и был, он едва ли бы захотел взять женщину учеником к себе. Если Леонардо примет меня в свою мастерскую, клянусь, я буду выполнять самую тяжелую работу.
— Хорошо, — он в знак согласия кивнул головой и запустил руку в карман куртки, откуда извлек мелодично позвякивавший небольшой кожаный мешочек. — Подозреваю, если я даже попытаюсь остановить тебя, то ты уйдешь и без моего благословения. Итак, позволь мне сделать то, что в моих силах, — сказал он и быстро сунул тяжелый мешочек мне в руки.
Когда я было воспротивилась, он покачал головой:
— Мне следовало скопить значительно больше для твоего приданого. Спрячь его хорошенько у себя. Носи в кошеле один флорин — не больше, чтобы те, кто увидит монету, не вздумали ограбить тебя. Держи ухо востро, дитя, и, отправившись в дорогу, постарайся найти себе приятных попутчиков, которые скрасят тебе странствие. Если тебе повезет с погодой и дороги не будут запружены, ты доберешься до города за полутора суток.
— Не тревожься, — произнесла я, пряча мешочек. — Мой наряд послужит надежной защитой, и я буду следовать всем твоим советам. Леонардо непременно возьмет меня. А если нет, подыщу себе другую работу в замке и буду упрашивать его, пока он не переменит своего решения. Как бы то ни было я обязательно дам о себе знать.