Это зрелище нельзя было назвать неприятным.
Страшно покраснев при столь своевольных мыслях, я с усиленной энергией принялась грызть грушу, молясь о том, чтобы ему не вздумалось сменить и коричневые штаны. К счастью, он удовольствовался новой рубашкой и жакетом, которые тут же надел.
— Так гораздо лучше, верно, Дино? — осведомился он, выглядя довольно изящно в жакете с коричневым поясом.
В ответ я что-то утвердительно пробормотала, дожевывая грушу и надеясь, что краска стыда сошла с моих щек и не будет привлекать ненужного внимания. Впрочем, учитель не смотрел на меня: он тоже доедал грушу и одновременно рылся в сумке, брошенной им на стол. Леонардо кивнул головой, когда сначала достал, а потом вновь убрал шахматную королеву и список с именами в сумку, которую затем привязал к поясу. Потом он запустил руку в другую корзину и вытащил из нее два клочка бумаги и два куска красного мела.
— Вот еще что нам следует сделать, — сказал он, протягивая мне один из листков и кусок мела. — Нарисуй по памяти лицо второго разносчика, встреченного тобою в прошлую ночь. Того, которого еще не нашли. Я же изображу несчастного Лоренцо.
Хотя меня и одолевало любопытство, я не спросила, для чего ему рисунок, а сразу занялась делом. Это было не трудно, поскольку образ рыжеволосого юноши с костлявым лицом и полными губами до сих пор стоял у меня перед глазами. Сделав несколько пробных мазков, я уверенно завершила рисунок, довольная тем, что мне удалось запомнить юный и в то же время изможденный облик его и жестокость, исказившую его черты.
— Прекрасно, — одобрительно произнес учитель, глядя поверх моего плеча на законченную работу. — Если теперь я увижу его, то с легкостью опознаю.
— Скажи, — спросил он, показывая мне собственный рисунок, — верно ли здесь изображен другой юноша? Боюсь, что, когда я видел его, на нем было слишком много крови и ран.
Я взглянула на работу учителя и изумленно покачала головой. Ему удалось точно передать черты погибшего Лоренцо, но этот рисунок был не просто изображением его лица. В глазах юноши, казалось, застыло немое отчаяние, затмившее написанное на его лице выражение воинственной молодости. Да, этот рисунок неожиданно заставил меня пожалеть сейчас о смерти молодого разносчика еще сильнее, чем прошлой ночью, когда я увидела его смертельно раненного.
— Рисунок великолепен, — искренне призналась я. — Но что нам делать с ними?
— Все очень просто, мой мальчик. Мы покажем их тем, кого будем опрашивать в связи с убийством графа, и посмотрим на их реакцию.
Он осторожно, чтобы мел не стерся, сложил оба рисунка и засунул их внутрь жакета. Затем, отбросив огрызок груши, жестом велел мне следовать за ним.
— Архиепископ ждет нас, Дино, нельзя терять ни минуты.
11
Пчелу можно уподобить обману, ибо у нее есть мед во рту и яд сзади.
Нам повезло, что архиепископ, а также епископ Милана, гостил сейчас у Лодовико в замке Сфорца. Иначе нам бы пришлось отправиться на его поиски, ибо, несмотря на свое звание, проживал он не в Милане. У него был роскошный дворец в Риме и, кроме того, несколько вилл меньшего размера в провинции, и он постоянно странствовал между ними, следя за церковными делами. Это посещение замка было данью вежливости французскому посланнику, пробывшему там уже две недели. Обычно, бывая в провинции, он останавливался в собственной вилле за городскими воротами.
Но архиепископ скоро вернется в Рим, разумеется, если выберется из Милана живым.
— В твоей теории что-то есть, — сказал мне учитель, когда мы шли к обставленным со вкусом комнатам, где разместили епископа. — Если намеченной жертвой действительно является его преосвященство, тогда убийца, возможно, вновь покусится на его жизнь. Мы обязаны предупредить его — и это самое малое.
Однако вскоре мы увидели, что убийце будет не так-то просто подобраться к архиепископу. Вход в крыло замка, где он размещался, охраняли с полдюжины вооруженных людей — папская стража, как мы позже узнали, — и они пропустили нас только после того, как спустившийся секретарь архиепископа разрешил нам войти. Кроме того, целая когорта духовных лиц, бродящая по смежным покоям, остановила бы всякого, не принадлежащего к их кругу.