— Она рассердилась, — сказала я, удивив не только себя, но и его, хотя и почувствовала, как только сказала, что моя догадка верна.
Учитель окинул меня острым взглядом.
— Да, Дино, ты и впрямь, кажется, способен читать мысли женщин, — произнес он. — Но ты, возможно, прав. Пожалуй, мне стоит посетить ее еще один раз и, как в случае с графиней Мальвораль, попытаться узнать с помощью ключа, что же она прячет в том ларце.
В ответ я лишь смогла утвердительно кивнуть, ибо от моего внимания не ускользнула вопросительная интонация, когда он говорил о моей воображаемой проницательности. Отныне мне следует быть осторожней в высказываниях, ибо, кажется, я становлюсь слишком смелой. И главное, предостерегла я себя, в будущем мне следует воздерживаться от проявлений подобного неуместного сочувствия, не то учитель начнет подозревать истинную причину моего знания женского сердца!
— Месье Виллас просит вас простить его за то, что он не мог так долго принять вас, но теперь он наконец может поговорить с вами.
После этих слов секретарь французского посланника указал нам на тяжелую резную дверь, через которую только что вернулся. Покинув покои графини Феррара, мы с учителем отправились на поиски месье Вилласа. Мы прождали в его передней около часа, пока секретарь, сидевший на высоком стуле, размашистым почерком писал что-то на листе и изредка бросал на нас строгий взгляд.
Уже дважды тихий голос из-за двери призывал его внутрь, поэтому мы были уверены, что посол у себя. Каждый раз, однако, секретарь возвращался к своему высокому сидению, не глядя в нашу сторону. Я уже едва сдерживала свое растущее нетерпение, тогда как учитель невозмутимо наслаждался вынужденным бездельем. Его вид, вероятно, обманул секретаря, но я заметила, что он поглядывает на наручные часы, и поняла, что навязанное ожидание злит его не меньше меня.
Сперва секретарь даже отказывался передать сообщение своему нанимателю, утверждая, что месье Вилласа нет дома. И лишь после того, как Леонардо, отозвав его в сторону, что-то прошептал ему на ухо, поведение его резко изменилось.
Что побудило его к действию — взятка или угроза, сказать не могу, но секретарь буквально ворвался в соседние покои. Вернувшись через несколько минут, он объявил, что посланник будет рад уделить, если мы соблаговолим подождать, одну или две минуты великому Леонардо.
И мы подождали. Подозреваю, что наше ожидание, несмотря на все неискренние извинения секретаря, было из-за него, а не из-за посла. Да, он и впрямь, судя по виду, был весьма нам не рад. Предоставив секретарю с кислым видом смотреть нам вслед, мы прошли во внутренние покои, где размещалась резиденция французского посла.
Это помещение было больше и роскошнее обставлено, чем все покои, в которых мы успели до сих пор побывать, и было оно предназначено, несомненно, для глав государств и иных важных лиц. На каменном полу лежали узорчатые коврики, а деревянные окна и двери украшали резьба и позолота. Столь же пышной была и обстановка: длинный стол, заваленный книгами и бумагами, два квадратных стола меньшего размера, а по бокам резные обитые кресла. Вдоль одной стены стоял огромный шкаф из темного дерева со светлыми вставками, стена напротив создавала сложную оптическую иллюзию, аллегорическое изображение победы церкви над самыми низменными человеческими инстинктами. В дальнем конце комнаты на высоком помосте стояла кровать с шелковым пологом на четырех столбиках, частично закрытая декоративной ширмой.
Человек, занимавший это помещение, казалось, привык к подобному великолепию, ибо на нем был длинный бледно-сине-серебристый халат из парчи, отороченный по кайме белым мехом. Черный головной убор резко контрастировал с седыми, поблекшими волосами, придавая носителю его аристократический вид.
— Добро пожаловать, господин Леонардо, — воскликнул посол на своем ужасном итальянском и, резко встав из-за стола, бросился навстречу учителю. — Поистине, счастлив повидаться с вами снова. Я еще не забыл постигшего меня разочарования, когда уступил герцогу ваш прекрасный портрет. Но полагаю, вы явились сюда не затем, чтобы помочь мне вернуть его?
Леонардо с вежливой улыбкой поклонился.
— Боюсь, герцог слишком привязался к портрету женщины с горностаем, хотя для меня это второстепенная работа. Кроме того, если договор, которого вы добиваетесь, будет заключен между нашими двумя державами, мне, может быть, представится возможность посетить французский двор и попросить некоторых из ваших очаровательных женщин позировать мне. Возможно, мадам Виллас окажет мне честь?
— Мадам Виллас? — Посол озорно улыбнулся. — Почему бы и нет? А потом вы также напишите одну мадемуазель, случайно являющуюся моей любовницей.