— Вчера было довольно… — Аддамс делает короткую паузу, подбирая наиболее подходящее слово. — Довольно неплохо. Сделаем это снова.
— Неплохо? — иронично уточняю я, хотя в джинсах быстро становится тесно.
— Неплохо, — упрямо повторяет она, скрещивая руки на груди, скрытой паутинкой тонкого кружева.
Не самая лестная характеристика, но я уверен, что Уэнсдэй кривит душой — слишком хорошо помню её затуманенные возбуждением глаза, жаркие стоны и дрожь во всём теле.
И я совершенно не хочу тратить драгоценное время на бессмысленную полемику. Поэтому быстро стягиваю светлое поло и делаю решительный шаг вперёд, сокращая расстояние между нами до минимального. Она не двигается с места, не подаётся ко мне ни на миллиметр, но взгляд угольных глаз неуловимо меняется — в бездонной черноте вспыхивает лихорадочный блеск. Медленно протягиваю руку, невесомо обвожу кончиками пальцев контуры хрупких ключиц, на секунду останавливаясь в ложбинке между ними, затем опускаюсь ниже — вскользь задеваю затвердевший сосок, и ещё ниже — дразняще легко касаюсь выступающих ребёр.
— Что это? — замечаю тонкий белый шрам в районе солнечного сплетения.
— Ножевое ранение, — невозмутимо отзывается Аддамс абсолютно спокойным тоном. — У нашей семьи всегда было много врагов.
— Что случилось с тем, кто это сделал? — спрашиваю я, уже заранее зная ответ.
— Я убила его, — она сообщает об этом так бесстрастно, словно речь идёт о препарировании лягушки на уроке биологии.
Наверное, это должно настораживать.
Наверное, это должно пугать.
Сколько крови на этих изящных руках?
Сколько жизней отняло это хрупкое создание?
Но мне не страшно. Законы выживания жестоки и беспощадны — ты либо хищник, либо жертва, третьего не дано.
Уэнсдэй заводит руку за спину, щелкая застёжкой бюстгальтера, и я окончательно теряю способность хоть немного соображать. Вид её соблазнительной груди с напряжёнными сосками разом вышибает из груди весь воздух, а из головы — все лишние мысли.
Алебастровая белизна шелковистой кожи, пристальный немигающий взгляд исподлобья, маняще приоткрытые губы вишневого цвета. Чертова Аддамс подобна самому тяжёлому наркотику, гребаному героину, пущенному по вене — необратимая зависимость с первой секунды.
Мой указательный палец скользит вниз по плоскому животу, подцепляя тонкую резинку кружевного белья. Она прикрывает глаза, с губ слетает полувздох-полустон — и этот тихий звук становится спусковым крючком. Рывком дёргаю её трусики вниз и резким движением притягиваю Уэнсдэй к себе, крепко стиснув тонкую талию. Она переступает с ноги на ногу, поспешно избавляясь от последнего элемента одежды. Заострённые ногти с чёрным маникюром впиваются в мои плечи, причиняя самую изысканную боль, многократно усиливающую желание. Она запрокидывает голову и приподнимается на носочки — и я мгновенно накрываю манящие губы жадным поцелуем.
Наши языки встречаются, мои ладони скользят по пояснице и перемещаются на бедра — ледяная кожа ощутимо теплеет под настойчивыми прикосновениями. Прижимаю её ближе к себе, позволяя в полной мере ощутить степень своего возбуждения. Уэнсдэй стонет мне в рот, а маленькие пальчики принимаются быстро расстёгивать ремень. Ослабив металлическую пряжку, она ловко дёргает вниз молнию — а в следующую секунду её тонкая рука скользит за пояс джинсов и ложится на напряжённый член.
Всего пары движений вверх и вниз оказывается достаточно, чтобы мне сорвало крышу — желание взять её становится нестерпимым. Поистине титаническим усилием воли заставляю себя оторваться от Аддамс и окинуть ванную затуманившимся взором. Столешница раковины слишком маленькая, мраморный пол слишком холодный… Взгляд падает на душевую кабину. То, что нужно.
Тяжело дыша, Уэнсдэй вынимает руку из моих штанов и полностью вытягивает ремень из пряжки. Накрываю её маленькие холодные ладошки своими, помогая стянуть проклятые джинсы вместе с боксерами — едва не путаясь в собственных ногах, торопливо сбрасываю одежду и обувь.
— Кажется, ты хотела принять душ… — мой голос звучит совсем хрипло, дыхание сбивается, близость её идеального тела отзывается лихорадочной дрожью в конечностях.
Она не отвечает.
Только сверлит меня пристальным взглядом исподлобья. Как там говорят? Молчание — знак согласия? Пусть будет так.
А в следующую секунду я резко наклоняюсь и подхватываю Аддамс под бедра — она сиюминутно обвивает меня ногами, цепляясь за шею стальной хваткой. Она настолько миниатюрная, что я с легкостью удерживаю хрупкое тело одной рукой, уверенно шагнув в сторону душевой кабины. Животом чувствую обжигающую влажность между её бедер — и член начинает требовательно пульсировать.
Возбуждение накрывает с головой. Ошеломительная яркость ощущений выкручена на максимум, каждое нервное окончание подобно оголённому проводу под смертоносным напряжением. Уэнсдэй пошло прикусывает нижнюю губу, дразняще скользит по ней острым язычком, глядя на меня своими чернильными глазами — они ярко горят на мертвецки бледном лице, словно пламенеющие угли.
Проклятье, как же я её хочу.
Вжимаю Аддамс в стеклянную стенку душевой, свободной рукой нащупывая вентиль. Она садистки медленно проводит ногтями по моей обнажённой спине, безжалостно раздирая кожу до кровавых царапин. Мне наконец удаётся включить воду — тёплые струи льются сверху, заставляя зажмуриться. Я чувствую жар везде, где соприкасаются наши объятые желанием тела. Восхитительное безумие — одно на двоих.
Не имея совершенно никаких сил ждать, я обхватываю член у основания и провожу головкой по клитору, медленно описывая круги — а секундой спустя касаюсь влажных складочек. Такая мокрая. Такая горячая.
И пусть совсем скоро между нами встанут несокрушимые преграды, прямо в это мгновение чертова Уэнсдэй Аддамс принадлежит мне целиком и полностью.
Она выгибается в спине и стонет в голос — невыносимо сладко и протяжно.
Запоздало вспоминаю, что в доме находится отец и куча его приближённых.
Благо, шум воды глушит звуки — разоблачения можно не опасаться.
Впрочем, если быть предельно честным, мне абсолютно наплевать.
Я слегка ослабляю хватку на талии Аддамс — и она сама опускается на напряжённый член, насаживаясь до основания. Глубина проникновения прошибает всё тело мощным разрядом тока. Влажная теснота внутри неё плавит разум, будоражит каждое нервное окончание — и я мгновенно набираю скорость, выходя практически полностью и тут же снова вбиваясь в податливое тело.
Стекло душевой кабины дрожит от каждого несдержанного толчка, стоны Уэнсдэй становятся всё громче. Она быстро подстраивается под бешеный темп, подаваясь навстречу каждому движению.
— Тебе нравится? — мои пальцы грубо впиваются в её ягодицы, собственнически сжимая нежную кожу. Уверен, останутся синяки. — Нравится чувствовать в себе мой член?
Аддамс упрямо молчит.
Что же, это ненадолго.
— Отвечай на вопрос, — перемещаю руку на её горло, частично перекрывая доступ кислорода, и нарочно замедляю ритм проникновений.
Она тяжело дышит, кусая припухшие от поцелуев губы и вздрагивая от плавных глубоких толчков. Глаза блаженно закрыты, пушистые угольно-чёрные ресницы трепещут.
Отчаянно желая выбить из упрямой стервы признание очевидного, я погружаюсь в неё полностью и останавливаюсь. Горячие пульсирующие мышцы плотно обхватывают член, и мне приходится приложить немало усилий, чтобы не кончить в ту же секунду.