— Ещё чего, — решение приходит незамедлительно. — Чтобы ты выкинула очередной фокус? Нет уж, я останусь.
— Хренов вуайерист, — она презрительно кривит губы, всем своим видом демонстрируя высшую степень неприязни, но продолжает уверенно вытаскивать из петелек многочисленные пуговицы. Наполовину расстёгнутое платье чуть распахивается, обнажая небольшую аккуратную грудь в чёрном кружевном белье.
— А если не будешь дерзить, возможно, даже отвернусь, — мой взгляд невольно останавливается в зоне декольте, и Уэнсдэй раздражённо закатывает глаза.
Отрицать не буду — зрелище привлекательное. Даже слишком. Белизна её кожи резко контрастирует с чёрным полупрозрачным бельём, которое больше демонстрирует, нежели скрывает. Поразительное сочетание дьявольски красивой внешности и совершенно невыносимого стервозного характера.
Чертова Аддамс притягивает в той же степени, в которой отталкивает — и это противоречие невольно интригует.
Платье с тихим шорохом падает к её ногам, и поистине титаническим усилием воли я заставляю себя опустить взгляд. Но всё равно успеваю увидеть осиную талию и впалый животик с едва заметными линиями пресса — картинка мгновенно врезается в мозг, отпечатывается на подкорке, заставляя выдохнуть чуть громче обычного. А когда спустя долю секунды на пол летит предпоследняя паутинка чёрного кружева, я и вовсе начинаю ощущать нарастающее напряжение в паху.
Проклятье. Только этого не хватало.
Осталось дождаться, когда у меня окончательно встанет на эту чертову стерву, чтобы официально записать себя в ряды умалишённых.
С преувеличенным интересом рассматриваю собственные белые кеды — на левом слегка ослаб шнурок, надо бы перевязать — и пытаюсь представить самые омерзительные в мире вещи, лишь бы не сдаться во власть неуклонно растущего возбуждения.
Ладно. Плевать. Ничего катастрофического не происходит. Стандартная физиологическая реакция организма — просто уже больше недели у меня не было секса, только и всего.
Но какого хрена эта реакция направлена на чокнутую девчонку, едва не пристрелившую меня всего несколько часов назад?
Да, точно. Нужно думать именно об этом — она уже пыталась меня убить и непременно попробует снова, дай только волю. Стоит лишь на мгновение допустить слабину, и Аддамс обязательно этим воспользуется.
Цепляюсь за отрезвляющую мысль как за спасительную соломинку — и это помогает. Пульс приходит в норму, дыхание выравнивается, а в голове наконец проясняется.
Ровно до того момента, пока прямо мне под ноги не летит последний элемент её одежды — чёрные кружевные трусики.
И всё, просто всё. Тотальное безнадёжное фиаско, гребаное сокрушительное фаталити. Член мгновенно наливается кровью, а в глазах ощутимо темнеет от желания, словно у бестолкового подростка в пубертатном периоде.
Будто сквозь плотный слой ваты я слышу, как в душевой кабине включается вода.
Великолепно. Потрясающе.
Я благополучно пробил дно.
Но… в сущности, почему я так сопротивляюсь?
Аддамс разделась передо мной исключительно по собственной воле — буквально предложила себя самым недвусмысленным образом.
Нам не по пять и даже не по пятнадцать лет. Она ведь прекрасно осознаёт закономерный итог столь развратного поведения. Так зачем я стою как истукан, пытаясь собрать воедино жалкие остатки самоконтроля, вместо того, чтобы просто хорошенько её трахнуть?
Но самым удивительным образом мой разум вычленяет из бесконтрольного потока взбудораженного сознания одну-единственную правильную мысль. Вот именно.
Она прекрасно осознаёт итог — понимает, что я далеко не железный и вряд ли смогу сдержаться. Что с минуты на минуты сорвусь и наброшусь на неё, чтобы намотать на кулак длинные, чёрные как смоль локоны, до синяков стиснуть тонкую талию и впиться в манящие вишневые губы глубоким поцелуем.
Вот только Аддамс не ответит.
Вернее, ответит не так, как мне хочется.
Настолько кардинальную перемену в её поведении — ведь всего пару часов назад она готова была придушить меня голыми руками за невинное стремление одёрнуть проклятое платье — можно объяснить лишь одним способом. Уэнсдэй специально провоцирует, чтобы потом воспользоваться моей минутной слабостью и предпринять дерзкую попытку побега. А может, попытка даже окажется успешной — ведь у меня при себе револьвер, которым она однозначно намерена завладеть.