Пираты бесчинствовали еще тридцать лет, порой дотла выжигая юго-западный берег острова Ленц, но далеко от моря отходить не решались: Юлих рос, став каменной крепостью, а потом и городом посреди осушенных болот, и город этот мог выставить весьма достойное войско. Гнилое Ухо сделал новую крепость своей постоянной резиденцией, пожаловав его первым строителям «дурные земли» вокруг, а потом, добившись на то особого разрешения Трона, издал ряд указов, которые давали невиданные привилегии людям ремесла и торговцам, готовым осесть в Юлихе навсегда. «Уложения Эрна» действовали восемь столетий, превратив город в один из крупнейших центров Средней Пеллии, – а отменили их тогда, когда прежняя традиция поместных поборов ушла навсегда и началась новая, более свободная эра.
Старинная крепость, построенная на возвышенности, сейчас вздымалась над тысячами крыш и храмовых шпилей, выстроившихся причудливым кривоватым лабиринтом вокруг ее высоченных бастионов. Дорога из Менса, превратившегося со временем в крупный порт, постепенно таяла в ремесленных пригородах, а потом и вовсе исчезала на одной из круговых площадей, застроенной шести-семиэтажными складскими зданиями.
Посреди этой самой площади странный всадник на ломовике остановился и некоторое время с задумчивостью смотрел в сторону севера, где солнце ярко играло флюгером на Почтовой башне.
– Туда, – неторопливо разлепил он тонкие губы и махнул рукой своему юному спутнику.
Кони снова двинулись вперед – теперь копыта мерно стучали по бугристой брусчатке какого-то переулка. Не доезжая немного до Почтовой башни, мужчина свернул направо и скоро остановился у трехэтажного дома с высокими воротами. Здесь он наконец спешился и, подойдя к воротам, уверенно нашел в них небольшую калитку. Рядом с калиткой висел бронзовый дверной молоток.
На третий удар за воротами послышались тяжелые шаркающие шаги, и калитка чуть приотворилась. Худощавый встал так, чтобы его было лучше видно, и на лице его появилась странноватая, будто у недоумка, улыбочка.
– Арвел… – удивленно выдохнули за воротами. – Ты?!
– Отпирай, Тимбур. Мы с Дали измучились дорогой и очень хотим есть. Выпить, впрочем, я тоже не откажусь…
Ворота уже скрипели тяжелыми чугунными петлями, смазывать которые хозяева явно ленились. Когда обе створки распахнулись, на улицу вышел приземистый мужчина лет сорока, с крупными, даже грубыми чертами лица, одетый, однако, как небогатый дворянин. Не говоря ни слова, он ввел во двор тяжеловозов, посторонился, пропуская вторую пару лошадей, и только потом с размаху ударил худощавого ладонью в грудь – да так, что не будь на том панциря, ему пришлось бы несладко.
– Арвел, – повторил он. – Арвел Хадден, ха-ха!
– Закрывай ворота, старый ты окорок, – ответил ему гость, явно довольный оказанным приемом. – Честно сказать, я боялся не застать тебя.
– А-аа, что мне сделается? Таких, как я, ни плеть не сечет, ни пуля не берет. Хотя времена нынче – сам знаешь.
Юный спутник Хаддена легко спрыгнул с коня и, сняв свой шлем, вдруг оказался девушкой с тонкими чертами лица, стриженной, однако ж, под мальчишку. Повернувшись к хозяину, она изящно поклонилась и протянула ему правую руку, на что тот ответил вежливым кивком и открытой ладонью, которой девушка слегка коснулась пальцами.
– Старина Тимбур не из простых, – хихикнул Арвел, – и этикету обучался отнюдь не на конюшне. Это – Дали, друг мой. Пока – просто Дали. Пока – так…
– Все понимаю, – так же вежливо ответил Тимбур. – И рот мой замкнут печатью. Но! Скажите, о владетели, что мне приготовить в первую очередь: баню с дороги или все же обед?
– Обед, – решительно заявил Арвел Хадден. – На корабле нас кормили хуже некуда, а те запасы солений и колбас, что я прихватил с собой, кончились уже давно. В Менсе мы завтракать не стали – было слишком рано, и давиться тушеной рыбой в ночной харчевне не хотелось. Дали обещала выдержать дорогу, да вот, кажется, уже проголодалась до смерти.
Двое слуг помогли Хаддену снять с лошадей множество вьюков, некоторые из которых оказались очень тяжелыми, и подняли их в комнаты на втором этаже, где хозяин разместил своих неожиданных гостей. Дали тем временем наскоро умылась и переоделась в простое синее платье до щиколоток – не забыв, впрочем, о поясе с длинным дамским кинжалом старинной работы. Хадден, избавившись от панциря и стеганого жилета под ним, остался в белой сорочке и кожаных штанах с накладными пистолетными карманами на бедрах. Вскоре они с девушкой спустились вниз, ибо, судя по звукам, доносившимся из столовой залы этого большого купеческого дома, приготовления к обеду заканчивались.