Губернатор осторожно потер руки и взглянул на Валери с милой улыбкой.
– Я расстроен, – бормотал он, – я надеялся, господин Гуффье, что вы выжмете из нее правду так же быстро, как ростовщик выжимает деньги из карманов своего должника.
– Я ничего не могу с ней сделать, – заявил Гуффье. – Губернатор, я отдаю ее в ваши руки. Делайте с ней все, что считаете нужным.
– Я думаю, – заявил губернатор, – что нам придется… применить к ней другие методы.
Валери провела бессонную ночь, и слова губернатора постоянно звучали у нее в ушах. «Другие методы», – сказал он. Валери прекрасно понимала, что он имел в виду.
Девушка молилась, стоя на коленях, на краю своего грубого матраса и глядела в темноту комнаты.
– Боже! Ты знаешь, что я невиновна! – снова и снова повторяла она. – Помоги мне, и пусть меня не подвергают пыткам. Помоги мне, Боже! Пусть у них проснется совесть до того, как они потащат меня на муки. Если так не получится, Боже, взгляни на меня и дай мне силы и смелости пережить все это. Сделай так, чтобы я сопротивлялась им до конца! И чтобы мой язык не произнес лжи!
Она продолжала молиться, когда Старина Филипп принес ей завтрак. Он увидел, что девушка молится, и был доволен.
– Вот и хорошо, – сказал он, а потом добавил: – Я принес тебе хороший завтрак – яйца, мясо и теплый, только что из печки, хлеб. Посмотри, тут есть крепкое вино.
– Значит, я сейчас отправлюсь вниз? – дрожащим голосом спросила его Валери. – Именно поэтому… Потому что меня сейчас ждут страшные муки, ты решил, что мне нужен хороший завтрак и крепкое вино?
Долгие годы работы сделали Старину Филиппа равнодушным к чужим страданиям, но сейчас он чувствовал жалость к несчастной девушке. Надзиратель хорошо разбирался в людях и абсолютно не верил в виновность Валери. Вообще никто в тюрьме не верил в то, что Жак Кер мог отравить Агнес Сорель.
– Мадемуазель, мне известно только одно – вы должны отправиться со мной вниз. Там будет господин губернатор, а не господин Гуффье. Наверное, вам предстоит еще один допрос.
– Там еще будет Жиль! – воскликнула Валери. – Там будет палач Жиль! У него уже готовы огонь и щипцы для пыток!
– Жиль действительно там будет, – подтвердил Старина Филипп. – Мадемуазель, вам нечего опасаться. Там будут и другие заключенные.
Валери не стала ничего есть, лишь отпила глоток вина.
– Нет, господин Филипп, – сказала девушка дрожащим голосом, – это не будет еще одним допросом. Время допросов закончилось. Этот жестокий толстяк сказал, что им придется прибегнуть к «другим методам». Он имел в виду пытки! Конечно, это, господин Филипп!
Валери начала кричать, лицо у нее исказилось. Старина Филипп понял, что у Валери может начаться истерика.
– Что он еще мог подразумевать? Что? – продолжала спрашивать девушка.
– Если вы не станете есть эту хорошую пищу, нам пора отправляться.
– Я ничего не могу проглотить, иначе я просто подавлюсь. Но я вам все равно благодарна за то, что вы принесли мне это.
Ключи в руках надзирателя зазвенели – верный знак того, что старик был в нетерпении.
– Нам следует поторопиться, – сказал он.
– Подождите минуту. Мне… кажется, что я сейчас отправлюсь на свидание со смертью. Господин Филипп, если этот день окажется моим последним днем на земле, я должна выглядеть достойно.
Валери намочила руки, как следует промыла глаза, чтобы никто не мог заметить, что она плакала. Валери поправила одежду и пригладила волосы, отряхнула приставшую солому.
– Я теперь лучше выгляжу? – спросила она Филиппа. – Я не должна показывать свой страх и хочу выглядеть смелой и… быть готовой ко всему, что они могут со мной сделать.
Надзиратель повел ее вниз по винтовой лестнице. Валери следовала за ним, а ноги не слушались, они словно чувствовали, что туда идти не стоит. Спокойствие, которое она продемонстрировала, покидая камеру, покинуло ее. В голове кишело множество вопросов, девушке приходилось кусать губы, чтобы не закричать от ужаса. Может, ее подвесят на дыбу и переломают все кости и она больше никогда не сможет ходить? Возможно, ее подвесят над пылающим огнем? А вдруг они ей отрежут кончик языка, чтобы с помощью оставшейся части она наклеветала на себя и Жака Кера? Девушке было известно, что подобные вещи происходили сплошь и рядом, и она не смела надеяться на то, что с ней поступят более снисходительно.
Они вошли в помещение – темное и длинное, с высоким потолком и без окон. У потолка горели факелы, свет, исходивший от них, немного рассеивал мрак. Валери боялась оглянуться. Она почувствовала тяжелый запах гари.
Тишину нарушил голос Августа де Ленвэра:
– Валери Марэ, идите со мной.
Девушка последовала за толстяком, не поднимая глаз. Она видела перед собой его ноги в разноцветных – красных с желтым – лосинах, которые явно не подходили для подобного случая. На ногах у него были очень модные башмаки на каблуках, с кисточками и загнутыми на целый фут носами.
Валери увидела, что в комнате находятся и другие люди, на всех были красные накидки. Они сидели за столом и беспечно переговаривались друг с другом. Она сразу обратила внимание на огромного волосатого мужчину, голого по пояс. Он находился в дальнем углу, и Валери не смогла различить черты его лица. Девушка сразу же отвела от него взгляд. Она поняла, что это и есть Жиль. Жиль – главный палач, чьи жестокие и умелые руки станут мучить ее с помощью разных инструментов и приспособлений. Ей будут ломать кости, рвать на куски и жечь ее тело.
– Садитесь здесь, Валери Марэ, – приказал губернатор, указывая на деревянную скамью у стены.
Скамья была очень высокой, и когда девушка уселась, могла коснуться пола только кончиками больших пальцев. Она казалась настолько крохотной, что один из сидевших за столом мужчин сказал:
– Она кажется совсем ребенком. Более того, у нее абсолютно невинное выражение лица.
– Я всегда считал ее невиновной, – сказал находившийся справа от него мужчина. Он покачал головой и развел руками.
– Виновна она или нет, господа, нас это не касается. Мы должны делать то, что нам приказано.
Губернатор уселся рядом с Валери с таким благостным выражением лица, что его можно было принять за защитника девушки. Он вытащил из кармана надушенный платок и деликатно коснулся носа. Если бы у Валери было подходящее настроение, она бы увидела, что он очень заботится о своем внешнем виде, что его седые волосы были аккуратно подстрижены и завиты и достигали воротника камзола – это была самая модная длина в то время.
– Вы останетесь здесь до тех пор, пока мы не закончим еще один допрос, – начал губернатор. – Обвиняемый виновен в очень серьезном преступлении. Он поджег дом, где сгорели два человека, и нам известно, что у него были помощники. Мы стараемся узнать их имена. – Август де Ленвэр недовольно покачал головой. – Он очень упрямый малый, и нам с ним придется помучиться. Уже три дня его держат в металлической раме с кляпом. Мадемуазель, я должен рассказать вам об этом поподробнее. Обычно такую металлическую маску используют, чтобы привести в норму сварливых сплетниц. Но в данной маске металлический кляп для рта, который мешает разговаривать, имеет еще и острые шипы. Они при каждом движении головы врезаются в язык и небо. Мы уверены, что он сейчас заговорит. Вот и он! – Губернатор показал на темную фигуру около стола с заседателями. – Он до сих пор не проронил ни слова.
Валери против воли взглянула туда, она увидела обнаженного человека в набедренной повязке, голова его была заключена в железную маску. Бедняга был привязан к низкому стулу. Губернатор отдал команду – появился помощник Жиля. Он снял маску с головы заключенного. Валери содрогнулась: лицо мученика отекло и было покрыто запекшейся кровью. Губы его страшно распухли, глаза были закрыты, человек с трудом дышал.
– Ты готов говорить, Жан Миллетест? – спросил губернатор.
Несчастный увидел фигуру Жиля, стоявшего неподалеку. Он жалобно вскрикнул и вскочил на ноги. Привязанный стул мешал ему двигаться, и он чуть пошевелился, пытаясь продвинуться к двери. Подошли два охранника и перехватили беднягу.