– Начинайте, – приказал Август де Ленвэр. Заключенного отвязали от стула, силой заставили откинуться назад, на каменную скамью, и крепко связали ему руки и ноги.
– Придется испробовать на этом мошеннике новый способ допроса, который мы недавно узнали от голландцев. Нам объяснили, что этот способ всегда приносит необходимые результаты, – сказал губернатор, обращаясь к Валери. Он с удовольствием облизал губы, словно предвкушал что-то очень приятное.
– Жиль, черная обезьяна, чего ты медлишь? – крикнул один из господ, сидевших за столом.
Ему ответил тоненький пронзительный голос:
– Господа, ловушка готова. Я ее уже несу.
Валери подняла голову и увидела, как огромная фигура палача двинулась в их направлении. С каждым шагом он становился еще больше и страшнее. Ей не хотелось смотреть в ту сторону, но сзади палача в полутьме она различала страшные инструменты, которые могли причинять нестерпимую боль. Валери не знала, как именно они называются, но от этого боялась их еще больше. Она видела поднятую раму дыбы, непонятную емкость для воды, страшный ящик наподобие гроба, заполненный острыми камнями и железяками. Жертву оставляли там на несколько дней, а иногда и недель. Огонь отбрасывал мерцающие тени на эти страшные орудия пыток.
Валери увидела, как Жиль несет круглый металлический контейнер диаметром в один фут. Он подошел к скамейке – там на спине лежал заключенный, – перевернул контейнер и положил тому на голый живот. Он плотно прижал его к телу несчастного. Теперь было видно, что на дне контейнера имеется углубление размером с небольшую сковородку.
Жиль принялся разводить там огонь, он подбросил в «сковородку» раскаленные угли и начал действовать мехами. Угли начали потрескивать. Человек стал извиваться, когда на него пахнуло жаром. Он пытался порвать путы, его дыхание было громким и хриплым.
Валери забыла о собственной беде и сострадала мученику. Она не сводила с него глаз и крепко сжимала на коленях руки.
– Железо обжигает ему тело, – выдохнула девушка. – Сударь, пощадите его!
Губернатор напряженно следил за пыткой. Он привстал и постоянно облизывал губы, сжимал и разжимал кулаки и всплескивал руками. Он взглянул на девушку и заметил:
– Это всего лишь начало.
Несчастный громко вскрикнул. Он извивался всем телом, пытаясь разорвать путы, прикрепляющие к скамейке. Крики не прекращались.
– Именно так нам и рассказывали голландцы, – заметил губернатор, радостно кивая головой. – В ловушке находятся три здоровые сильные крысы с острыми зубами и когтями.
Жар сводит их с ума. Послушайте, как они визжат! Они расцарапали ему брюхо и пытаются скрыться от жара в его кишках.
Валери пронзительно вскрикнула и закрыла лицо руками. Август де Ленвэр быстро нагнулся к ней и попытался развести руки девушки.
– Тебя сюда привели, чтобы ты смотрела! – кричал он. – Ты должна понять, что это такое! Давай опусти руки!
Но у Валери иссякли силы, и ей стало плохо. Губернатор продолжал отрывать руки от ее лица, девушка обмякла и упала.
Человек перестал кричать. Жиль снял с него ловушку, крысы спрыгнули на пол, покинув кровавый разорванный живот заключенного. Они разбежались в разные стороны, оставив на каменном полу кровавые следы. Заключенный сдался. Он что-то бормотал пронзительным, невнятным голосом. Секретарь спешно все записывал.
Губернатор смотрел, как двое охранников уносили из комнаты Валери. Казалось, он был очень доволен.
«Я дам ей на раздумье два дня, – подумал Август де Ленвэр. – И тогда она нам скажет все, что мы желаем слышать… или Жиль приладит „ловушку“ на ее беленький славный животик!»
Продавец книг поднял голову и улыбнулся. Д'Арлей и его спутник замедлили шаг, остановились и зашли в лавку. Там, кроме них, никого не было.
– Вам известно, – спросил продавец, – насколько сильно в этом городе люди настроены против короля и его служащих, устроивших это фальшивое судилище над Жаком Кером и девушкой? Никто не верит, что они виновны. Наоборот, люди считают казначея героем. Он помог королю освободить нашу страну от захватчиков и закончил работу, начатую Орлеанской Девой. Я уверен, что так думают многие люди во всей Франции.
– Я также верю в это. Никто не может в этом сомневаться, кроме самого короля, который после расправы над Жаком Кером освободится от всех долгов Керу. Кроме того, многие почтенные господа мечтают избавиться от казначея, а заодно и от долгов ему, – сказал д'Арлей.
– Кажется, в этой стране, – заметил продавец тихим голосом, – единственной наградой людям, которые вышли из народа и искренне желают спасти родину, является смерть. Сначала была Орлеанская Дева, а теперь наш щедрый, умный и дальновидный Жак Кер! – Продавец помолчал, а потом, как бы извиняясь, добавил: – Вам должно быть понятно, что я покинул Париж не только из-за желания получать большие доходы. Парижские власти считают меня бунтарем.
– Вам следует быть очень осторожным.
– Жизнь станет нестерпимой, если все время следить за тем, что говоришь. – Продавец книг энергично покачал головой. – Мне казалось, дело нашего казначея может привести к большим изменениям в мире. То, что с ним может случиться, означает всему конец… В городе верят, что вы пытаетесь ему помочь. Если вы обратитесь к некоторым людям за помощью, они окажут вам ее с превеликим удовольствием.
Хозяин лавки убрал руку с прилавка – под ней была записка, адресованная д'Арлею.
– Мне сказали, что это очень срочно.
Когда д'Арлей и де Виллаж распечатали записку у себя в комнате, оказалось, что дело более важное и срочное, чем думал об этом Пьер Дюпэн.
«Через два дня В. начнут пытать самым ужасным и нечеловеческим способом. Она стойкая девушка, но ей не хватает физических сил, чтобы все это выдержать. Я вас умоляю, попытайтесь ее спасти. Отправляйтесь к королю и молите его, чтобы он запретил пытки. Никто больше не обладает властью или желанием остановить этих животных, у которых в руках ее судьба».
Д’Арлей взглянул на своего товарища.
– Как хорошо, что двор сейчас находится в Туре. Каково расстояние до него?
– Почти восемьдесят миль, Робин.
– Нам следует повидать короля уже завтра. У нас есть две ночи и один день, чтобы съездить туда, а потом возвратиться обратно. Значит, мне придется отправиться в Тур одному. Жан, не тряси головой. Во время такой скачки ты загонишь полдюжины лошадей, и мне придется добираться пешком.
Д’Арлей находился в холле перед королевской трапезной и, пока обедавшие поглощали одно блюдо за другим, нетерпеливо расхаживал взад и вперед. Через час ему сообщили, что король отправился в свои апартаменты, он желает читать и писать письма, и никто не смеет его беспокоить. Д’Арлей начал подозревать, что слухи о его приезде достигли ушей Карла и он не желает видеть непрошеного гостя. Он возмущался, но ничего не мог поделать. Робин отыскал товарища, родом из Анжу, с которым у него были отличные отношения. Тот рассказал, что послеполуденной охоты не будет – король после отдыха намерен беседовать с испанскими посланниками. Потом он, вероятно, отправится на прогулку в парк, чтобы нагулять аппетит для ужина. В это время стоит попытаться перехватить его. Другого случая не представится.
– А пока что мне делать?
– Ничего, мой дорогой Робин. Вам следует надеяться на встречу в саду. Позвольте вам кое-что прошептать на ушко. Никто из придворных не должен знать, зачем вы сюда приехали. Если им что-то станет известно, они изо всех сил постараются помешать вашей встрече.
Позже, в соответствии с советом друга, д'Арлей зашел в сад через боковой вход. Там никого не было. Д’Арлей, помня о предупреждении, решил спрятаться за высоким кустарником, чтобы его никто не мог видеть. Ждать пришлось долго. Спускались сумерки, и Робин решил, что у него ничего не выйдет. Он горько подумал: «У придворных не осталось ни чести, ни чувства справедливости. Даже мой старый друг Рауль что-то задумал и пытается помешать мне встретиться с королем».