Весело сверкали стекла в окнах домов.
Празднично одетые горожане в одиночку и целыми семьями направлялись к центру городка. Там накануне была сооружена великолепная, пахнущая живым деревом виселица.
Хозяева пивных выбивали пробки из новых бочек, они были уверены, что сегодня будет выпито много пива.
Такой день!
День казни!
Тюрьма, где капитан Кидд провел последние перед смертельной экзекуцией дни, стояла на окраине города. В тисовом лесу. Она славилась тем, что из нее сбежать было почти невозможно. Впрочем, чем еще славиться тюрьме? Выбрали ее, правда, не за это. Просто решено было не проводить казнь в Лондоне. Слухи о том, что есть желающие отбить Кидда, начали роиться сразу после оглашения приговора.
Матросы «Одинокого сердца» не стали хранить за семью печатями тайну капитана. В портовых пивных только и было что разговоров о ста тысячах фунтов, спрятанных Киддом на каком-то острове то ли в Индийском океане, то ли в Карибском море.
Надо сказать, что и сам процесс произвел на публику пренеприятное впечатление. Всякому мало-мальски смыслящему человеку было ясно, что Кидда казнить не за что. Он скорее герой, а не преступник. Он топил французские суда и в 1689 году, и в 1698. Почему же за первое его превозносили, а за второе решили похоронить?!
Да, Кидд вел себя на процессе очень глупо, просто даже необъяснимо, но что это доказывает?
Явно, явно за нелепой ширмой торопливого судилища скрывается какая-то отвратительная тайна!
Все упорно твердят, что правительство в этой истории не замешано. Слишком упорно твердят
Кидд ничего обо всем этом не знал и знать не желал.
Он ждал.
Если бы его спросили, как в суде, ждет ли он чудесного спасения, он бы твердо ответил: «Нет, ваша честь!»
Но чего-то все же ждал.
Ему часто снилась Камилла. Она спускалась с небес и уводила его с собой в другой, в свой прекрасный и чистый, мир.
Наяву он даже под пытками не признался бы, что ждет от своей жены каких-то поступков по своему спасению.
Когда открылась дверь камеры и вошел брадобрей с медным тазом и бритвой, он понял, что дождался.
Брадобрей намылил физиономию капитана и тут же начал шептать ему на ухо:
— У меня под фартуком спрятаны два пистолета. Когда отопрут двери камеры, мы выстрелим одновременно. Пока охранники опомнятся, мы будем на улице. В тисовой роще нас ждут шестеро верных ребят с лошадьми. Они нас прикроют, если будет погоня. В тихой гавани в пяти лигах отсюда стоит полностью снаряженный шлюп. Уже к вечеру мы будем вне досягаемости для любой погони.
Кидд уныло молчал.
— Вы согласны?
Кидд так же уныло покачал головой.
— Вы не согласны?! Почему?
Кидд провел большим пальцем по кадыку.
Потрясенный брадобрей посмотрел на бритву, на намыленного.
— Вы просите вас зарезать?
Сердясь на непонятливость непрошеного спасителя, капитан открыл рот, выплюнул сунувшуюся туда пену
— Побрить достаточно.
В силу того что спаситель настоящим брадобреем не был, получилось нечто среднее. В руки охранников капитан попал с изрядно исполосованной физиономией.
Пришлось вызывать врача.
Даже если бы Кидду предстояло умереть через отсечение головы, его нельзя было бы подвергать преждевременному и, стало быть, незаконному кровопусканию.
Ни капитан, ни врач, ни охранники не ощущали некоторого комизма ситуации. Шла борьба за здоровье человека, которого через час убьют.
Облепленный пластырями капитан вышел к знакомого вида карете.
Отворилась дверь.
Откинули ступеньку.
Войдя внутрь, Кидд обнаружил, что он не один. Кто это, напарник по путешествию на тот свет?
— Успокойтесь, сын мой.
Присмотревшись, капитан увидел перед собой англиканского пастора.
— Это ошибка, святой отец.
— Поверьте, никакой ошибки.
— Я католик.
— А я вообще адвокат.
Карета осторожно, словно боясь потревожить пассажиров, тронулась с места.
Вместе с ней тронулась и полудюжина конных кирасир. Громко зацокали копыта.
— При чем здесь адвокат и как вы попали сюда, ведь здесь все охраняется?!
— Говорить буду я. У нас очень мало времени. Я и те люди, которые меня послали, не заинтересованы в том, чтобы вы сегодня умерли. Эти люди готовы помочь вам бежать. Для этого все готово. У выезда из тисового леса устроена засада. Когда мы будем проезжать мимо, я резко открою дверцу, это будет знак. Вы понимаете — дверь не за-кры-та! Дело верное. Кстати, среди этих кирасир трое — наши люди. Вы поняли меня?
Кидд кивнул:
— Понял.
— Но ничто в мире не делается просто так. Надеюсь, вы и это понимаете?
— Понимаю.
— Те люди, которые меня послали, убеждены, что алмазная афера не пустой звук. И каперское свидетельство, и королевский декрет существовали. Декрет сейчас находится у посла Великого Могола.
— Наверное.
— Правительство вигов готово пойти на огромные уступки Аурангзебу ради того, чтобы он никогда никому эту бумагу не показывал.
Кидд опять кивнул.
— Вы понимаете, это же прямое предательство интересов Англии!
Копыта цокали, деревья за решетчатым окошком мелькали.
— Предательство.
— Если вы согласитесь выступить с новыми показаниями, изложите во всех подробностях всю историю с алмазом и укажете, где он находится в настоящее время, мы вас спасем. Вы станете состоятельным человеком, вернетесь… в общем, отправитесь куда захотите.
— А кто пострадает, если я дам показания?
— Да все. И премьер, и министр иностранных дел, все!
— А лорд Белломонт?
— А этого вообще сотрут в порошок! Решайтесь, лес заканчивается.
— А те, кто помогал губернатору там, в Нью-Йорке?
— Никто не уйдет от ответа. И этот торгаш Ливингстон; и… да решайтесь вы, осталось каких-нибудь пятьдесят футов до засады.
— Значит, все, кто был связан с Белломонтом, пострадают. А если кто-то был с ним связан слегка, не напрямую, просто был хорошим знакомым и даже не мужчина?
— Мы отыщем всех, кого еще не отыскали. Покончим со всей этой кликой. Мужчины, женщины, негры — заплатят все. Для нас все равны! Решайтесь же.