— Две колоды карт в деревянной шкатулке.
— Выложенной изнутри зеленым бархатом.
— Рубашки карт синие.
— Имени мастера, разумеется, нет?
— Вы уже спрашивали.
— А вдруг оно есть и вы неожиданно об этом вспомнили? Женщинам свойственно вспоминать важные подробности через некоторое время. Вот моя жена, к примеру, двадцать лет хранила в секретере какой-то клочок бумаги, перекладывала его с места на место и никак не могла понять, почему не выбрасывает. Что-то ей мешало… А в одно прекрасное утро она вспоминает, как снять скрывающее заклинание, и выясняет, что все это время хранила долговую расписку уважаемого Юрбека Томбы.
— Бедный Юрбек.
— Не такой уж и бедный… — Генбек улыбнулся. Воспоминания об удачных сделках всегда приводили шасов в хорошее настроение. — Проценты по той расписке набежали…
— Артефакт, — напомнила Анна.
— Да, артефакт. — Старик покосился на обложку верхней книги из стопки. «Шулеры-маги и шулеры. Сводный каталог за XIX век». Анна была несколько удивлена, обнаружив в списках пару поэтов из школьной программы. — Здесь тоже ничего?
— Ни одного упоминания о подобной шкатулке.
— Логично, — вздохнул Генбек. — С магическими картами не пойдешь в заведение концов. Да и вообще не станешь играть в Москве.
— Возможно, владелец артефакта не посещал игорные заведения? Использовал карты только в частных компаниях?
— Слухи бы все равно появились.
— М-да… задачка…
Коммерческое использование магии в играх не запрещалось, но Великие Дома рекомендовали пользоваться ею предельно осторожно: за карточным столом челы становятся подозрительными, и одной неосторожной фразы достаточно, чтобы нарушить режим секретности. К тому же опытному магу не нужны игровые артефакты, он и так может заглянуть в карты противника, узнать, что придет в прикупе, или смешать колоду в нужной последовательности.
— Как правило, игровые артефакты изготавливались не для магов. Или за деньги, или в качестве платы за услуги. И использовались они только за пределами Тайного Города.
— Разве это не противоречит режиму секретности?
— Наоборот! Служба утилизации иногда специально подбрасывает челам странные факты, чтобы искали там, где ничего нет. Игровые артефакты заряжают небольшим количеством энергии, так что через неделю или месяц везение игрока заканчивается.
— У моей шкатулки до сих пор наблюдается магический фон.
— Может, ее изготовили недавно и специально состарили? Вы разбираетесь в антиквариате?
Анна прищурилась.
— Нет, не думаю… Чел, который ее принес, не знает о Тайном Городе. К тому же медальон выглядел достаточно старым…
— Медальон?
— Разве я не говорила?
Девушка прочитала в глазах Хамзи несколько ярко выраженных шовинистических мыслей и покраснела.
— Я…
— Что за медальон?
— Старинный герб, на котором изображено веретено и клубок ниток. Генбек, поверьте, я…
И осеклась.
И поймала себя на мысли, что впервые видит шаса, раскрывшего от удивления рот.
Южный Форт, штаб-квартира семьи Красные Шапки.
Москва, Бутово,
4 ноября, четверг, 11.12
— Паника тогда была страшная, мля… Страшнейшая! Зеленый Дом осажден, дружинники еле отбиваются. Чуды вконец озверели, концлагеря, в натуре, строят, за малолетними ведьмами по лесам гоняются…
— Педофилия, — со знанием дела поддакнул Иголка, довольно шустрый боец из десятки Копыто.
— Вот-вот, — не стал спорить уйбуй. — У этих педофилия, у этих крыша от страха съехала, а остальные не знают, за что хвататься. Морян в капусту покрошили, хваны на Алтай сбежали, наемники попрятались… Я тогда звоню Сантьяге и, в натуре, говорю: в городе шухер, мля, но ты не дергайся — северо-восток я прикрою, спи спокойно, мля.
Слушатели переглянулись, но промолчали.
— Короче, у Сантьяги гора с плеч свалилась. Такое обещать начал, смешно вспомнить. — Уйбуй потер лоб, припоминая события давно минувших дней. — «Выручай, грит, Копыто, а я тебя за это великим фюрером сделаю». Ну, я, в натуре, чуть виски не поперхнулся. «Знаешь, говорю, Сантьяга, я Кувалде до гробовой доски верен. У нас, у Красных Шапок, на этот счет строго: клятву дал — держись, клятву не дал — крепись. Вот как с этим у нас, у Красных Шапок…» — Копыто покосился на сидящих за столом дикарей. — Верно я говорю?
— Да мы за великого фюрера хоть кого!
— Зубами!
— По плечи в землю!
— Навсегда!!
Уйбуй немножко послушал верноподданные выкрики, удовлетворенно покивал и вернулся к теме:
— В натуре, обиделся я тогда крепко. «Мля, говорю, Сантьяга, я к тебе, как к своему, а ты такие подлянки кидать! Не по-пацански, в натуре, великого фюрера в сортире мочить и меня заместо него делать, уйду я на… от ваших интриг…»
— Так и сказал? — восхищенно поинтересовался какой-то молодой боец из задних рядов.
— Я чо, нанимался вам лапшу на уши вешать? — обиделся Копыто. — Как есть, так и рассказываю. Совсем уйти хотел, да уговорил меня Сантьяга, упросил. «Выручай, грит, прикрывай северо-восток, а уж в других местах мы сами как-нибудь». Вижу я, чуть не плачет нав, тоска его гложет.
— Для нава тоска первое дело, — не выдержал Иголка. — Они перед смертью в нее впадают.
— В спячку?
— В какую пячку?
— Тихо! — зашикали сзади. — Не мешайте!
— Собрал я бойцов верных, — поведал Копыто, — гранатометов взял заряженных, выстрелов к ним поболе и отправился, в натуре, спасать город от супостата. С северо-востока, мля.
— Самое опасное направление, типа, — солидно пробасил боец Контейнер.
Он принимал участие в той переделке и имел право украшать повествование уйбуя мелкими подробностями. Копыто опрокинул стаканчик виски, вытер губы, рыгнул и продолжил:
— Тока мы северо-восток прикрыли, глядь — демоны мертвые отовсюду выскакивают!
— Типа, не сосчитать!
— Безумные совсем, дикие — уже челов грызть начали, — добавил Иголка.
— И понял я, что если не мы, то никто. И говорю бойцам: «Огонь!»
Копыто рассказывал свою знаменитую историю никак не меньше тысячи раз. Красные Шапки знали ее чуть не наизусть и разбегались, едва заслышав первые слова повествования. За последние четыре месяца уйбую позволили вспомнить старый подвиг всего один раз — на той вечеринке все настолько упились, что остановить бормотавшего мемуары Копыто было решительно некому. Его бы и сейчас никто не слушал, но уйбуй платил за виски, и проигравшие соплеменники тоскливо внимали.
— В новостях «Тиградком» только о нас и говорили, мля! Во всех экстренных выпусках и в девятичасовом блоке. Обо всей десятке рассказали, а у меня два раза интервью брали. В натуре.
— Я тама за его спиной, типа, стоял, — скромно добавил Контейнер.
— И мою фотографию показывали в телевизоре, — сообщил Иголка.
Мелкий боец не попал в кадр во время интервью и до сих пор переживал по этому поводу.
— Да, круто было, — подытожил Копыто, вертя в руке пустую бутылку из-под виски.
— А что Сантьяга? — спросил кто-то.
— Благодарил, конечно, — несколько неопределенно ответил уйбуй. — Ваще я этот подвиг не для Сантьяги совершил. Для всего Тайного Города. Это мне потом репортеры «Тиградком» объяснили.
— Охота была стараться?
Копыто поднял на не понимающего политический момент бойца тяжелый взгляд:
— А мне за Родину и фюрера всегда охота. У меня любовь к ним вот здесь сидит! — Уйбуй рубанул себя по груди. — В печенку въелась! Понятно?
— Понятно ему, понятно, — пробурчал толстый боец, наградив недотепу подзатыльником. — Купи еще виски, Копыто. И расскажи о чем-нибудь.
— Кончилось виски, — буркнул уйбуй.
Лица слушателей разочарованно вытянулись, но спорить с Копыто никто не рискнул. Поднялись из-за стола и разбрелись, тихонько бормоча ругательства. Впрочем, на чувства соплеменников уйбую было плевать. Выждав, когда обыгранные бойцы растворятся в полутьме «Средства от перхоти», Копыто выгреб из кармана комок мятых купюр — последний выигрыш — и бережно пересчитал: